Лук принести, топоры из железа, и делом, не трюком витийства,
В зале столовом открыть состязанье, на деле же – их всех убийство.
Он уж представил как ушки прострелит, как он натянет на лук тетиву,
Силу попробовать с царственным луком, забавой казалась всего лишь ему.
И первым ему предстояло отведать, стрелу из руки Одиссея царя,
Которого он, так бесстыдно бесчестил, да в доме его и других в том ведя.
…

И вот пришло время, Палладе Афине, к задумке своей приступить,
Тем что развязки идеей, царицу, решила она наделить.
Единственно правильной мыслью она, Икарьеву дочь наделила,
Эту идею, сама Пенелопа, с гостем своим обсудила.
5 Идея её заключалась лишь в том, чтоб женихам предложить,
Уменье пропавшего мужа её, у всех на глазах повторить.
Лук принести, топоры из железа, и делом, не трюком витийства,
В зале столовом открыть состязанье, на деле же – их всех убийство.
Вверх поднялася высокою лестницей, дома, прошла в кладовой,
10 Красиво изогнутый ключ захватила, нежной своею рукой.
Медный, большой ключ, и видом прекрасный, ручка, – слоновой кости.
Через часть дома прошла, в кладовую, служанки за ней следом шли.
Многим хозяйским добром была та, до ве́рху полна кладовая,
Золотом, медью, и крепким железом, и серебра в ней без края.
15 Там же и лук находился упругий, царя Одиссея, особый,
Вместе с колчаном, набитым несущими, стрелами, полными злобы.
В Лакедемоне с ним встретясь, принёс это, в дар Одиссею Ифи́т,
С богами бессмертными схожий, удалый, отец ему знатный Еври́т.
Встретились как-то в дому Ортило́ха, обрященные царств делами,
20 Оба в Мессе́ну прибыв. Одиссей, прибыл туда за долгами.
Долг тот, мессенский народ был обязан, весь до копья уплатить,
Триста овец с пастухами Итаке, должен был он уступить.
И повезли с пастухами отару, сами ж, Мессе́ны мужи,
В судах многовёсельных, юным совсем… был Одиссей в эти дни.
25 Длинной дорогой в Мессену он прибыл, послали отец и геро́нты.
Что до Ифита – коней тот искал, пропавших вдруг с глаз, но не с конты.
Пропало немало – двенадцать кобыл, и мулы при них, жеребята,
Стали они ему гибелью, роком, и было же то, не когда-то,
Всего-то чуть позже, их встречи случайной, в Мессене, в дому Ортилоха,
30 Ифит к сыну Зевса с вопросом пришёл… не ждал в сыне бога подвоха,
К нему, к соучастнику многих насилий, к герою, что был всех сильней,
Тот гостя того в своём доме убил, конечно ж за тех лошадей.
Он не устыдился, ни взора богов, и не устыдился стола,
Того, что он сам для Ифита накрыл, коварство в душе затая.
35 Сам он его угощал нечестивец, потом за кобыл тех убил,
И беззаконно присвоил табунчик, чем бога-отца прогневил.
Кобыл тех ища, с Одиссеем Ифит, у Ортилоха встречался,
Ему этот лук, от отца, от Еврита, просто в наследство достался.
Сыну тот лук от Еврита достался, как тот во дворце умирал,
40 Копьё и свой меч, Одиссей в благодарность, ответно Ифиту отдал.
Чтобы гостями им быть меж собою, они тогда и обменялись,
Но не пришлось посещать им друг друга, встречи те не состоялись.
И не пришлось им узнать за столом, как прочим друг друга, бывало,
Гераклом убит был Ифит Евритид – славы ль дурной было мало!?
45 В далёкий поход Одиссей отправляяся, этого лука с собою не брал,
Как память хранил, по Итаке ходил с ним, в поход уходя, в кладовой запирал.
Близко к дверям подошла Пенелопа, там встала на гладкий дубовый порог,
Что по шнуру, обтесал было плотник, и выскоблить очень искусно, сам смог.
И в нём косяки утвердил и блестящие, двери навесил, шарниры придав,
50 Широкий ремень отпустила царица, его для того от кольца отвязав.
Всунула ключ тот в замочную скважину, скрипнул утробою старый замок,
Упёршись, назад оттолкнула царица, те створки дверные – пришёл дела срок!
Взревели прекрасные двери те скрипом, как бык на лугу, от удара бича,
Так и они раскрываяся настежь, издали свой звук после скрипа замка.
55 Войдя в кладовую взошла Пенелопа, на прочный помост, что стоял у стены,
На нём сундуков тех, одеждою полных, она о них знала, что не сочтены.
Став на носки, потянувшись повыше, она мужа лук, там достала с гвоздя,
Висевший в блестящем футляре, на стенке… как Одиссей сам повесил тогда.
Достала футляр, на сундук тут же села, футляр на колени себе положив,
60 Вынула лук и над ним разрыдалась, сердца, души своей не пощадив.
Выплеснув горечь и боль со слезами, в задумке своей поднялась и пошла,
В зал к женихам родовитым направила, шаг свой уверенный, тут же она.
Неся в своих нежных и слабых руках, Итаки правителя, лук
К нему же колчан полный стрел, грозных смертью, они же носители мук.
65 Ящик служанки несли за ней следом, в котором лежало оружье царя,
Дорого ей оно было, его ведь, касалась любимого мужа рука.
В зал к женихам, Пенелопа вошедши, вовнутрь прошла может ша́га на три,
Чтобы за ней уместились служанки, у самого входа – проёма двери.
Щёки закрывши себе покрывалом, блестящим, достойным царицы лица,
70 Условие всем женихам огласила, ко всем обративши такие слова:
«Слушайте слово моё, благородные, первые в землях своих женихи,
Вторглись вы в дом Одиссея, чтоб есть здесь, и пить неоплатно годами могли.
Зная что долгое время хозяина… нет, в силу тех или этих причин,
У вас пребыванию в доме, известно, на всё поголовье, предлог-то один.
75 И никакого другого не в силах… как бы не пыжились не привести,
Кроме того что хотите жениться, царицу с собой под венец увести.
Что ж, начинайте теперь состязанье – награда пред вами! Представлю вам лук,
Большой Одиссея, управится кто с ним… пусть пробуют все! Повезёт может вдруг!
Тот кто на лук тетиву с наименьшим, натянет усильем, и сможет попасть,
80 Сквозь ушки двенадцати, нет не секир, топоров, разобычных – успех не украсть!
Следом за тем я пойду, за спиною… оставив сей дом, мужа милого мне,
Прекрасный такой и богатый, известно, его посещать буду только во сне.
Нередко его вспоминать видно буду, он в жизни не малое место заня́л».
Сказав так она приказала Евмею, чтоб стрелы и лук женихам показал.
85 Пред женихами, чтоб лук тот и стрелы, железные те топоры положил,
Он принял оружие то со слезами, расчувствовавшись, горько слёзы пролил.
Увидевши лук господина, Филойтий, также тоску тяжко в сердце приня́л,
Стал их ругать Антиной, правда прежде, окриком, по именам их назвал:
«Эх деревенщина! Только о нынешнем, дне, вашем думы, но с прошлым в душе,
90 Что вы несчастные здесь разливаетесь, в горестном плаче, да хватит уже!
Напрасно вы… женщине сердце волнуете, горько ей годы все и без того,
Тяжко страдает, без ей дорогого, от бога супруга, любила ж его.
Молча сидите и ешьте, да пейте, и наблюдайте за всем что тут есть,
Плакать захочется… так уходите, оставивши стрелы и лук этот здесь.
95 Чтоб нам начать состязанье уда́лое, и безопасное, со всех сторон,
Вряд ли кто с лёгкостью, справиться с луком, могуч уже с виду, и грозен всем он.
Вряд ли кто сможет ему тетиву его, как Одиссей в свои дни натянуть,
Нет ни единого здесь между всеми, кто б мог своей силой большою блеснуть.
Помню, я видел царя с этим луком, это запомнилось мне хорошо,
100 Очень давно это было конечно, маленьким мальчиком был я ещё».