Часть III Ромеада

Гибель Ахилла

Прошёл Антилоха и день поминальный, и горем убитый Ахилл
Бросался в сраженья с троянцами люто из боя он не выходил.
Ахилл вымещал свою месть на троянцах, а те увлечённые роком
Опять выходили на бойню пытаясь, спасти в битвы поле широком,
Спасти Илион, что был отдан богами, добычей ахейцам до срока
Ахилл отогнал их с дружиною храброй забыв о решение Рока.
Осталось немного, каких-то мгновений и выломит он ворота,
Скейские и перебьёт всех троянцев уж брал он, он брал города.
Вот тут-то с Олимпа сошёл Аполлон разгневанный на ахеян,
За бедствия, что причинили они над городом бедных троян.
За подлость Ахилла ведь он дал доспехи Патрокру троянцев избить
И наглости сыну богини хватает в его смерти третьих винить!
Ахилл вымещал свою месть на троянцах как будто не сам виноват
Как будто не он отпуская Патрокла сулил всем троянцам лишь ад.
Аль памяти славный совсем он лишился, аль напрочь простое забыл,
Забыл, что троянец в сраженьи с щитом ли, с копьём, иль с мечом всё же был?
Навстречу Ахиллу пошёл, зазвенели, стрелы в колчане его,
Земля затряслась от могучих шагов, ещё не бывало того
Чтоб Феб был разгневан, настолько разгневан, чтоб шаг его загрохотал
Таким Аполлона, не то что из смертных, бессмертных никто не видал.
«Пелид удались, удались от троянцев, свирепство своё прекрати,
Иначе один из бессмертных Олимпа сейчас сократит дни твои».
Но в ярости был Ахиллес от сраженья велению бога не внял
Там на́ поле битвы, уже мрачный Рок, в тот день рядом с ним уж стоял.
Он дерзко воскликнул: «зачем Феб меня, моей воли против, зовёшь,
На битву с богами, стоишь за кичливых, теперь меня не проведёшь!
Уж было, меня обманул ты, отвлёк, от Гектора и от троянцев
Теперь не мешай мне, уж больно я занят раздачей посмертных румянцев.
Ты сам удались теперь к прочим богам, я словом сейчас упрежу,
Зачем вызываешь меня в бой с богами, уйди, а не то поражу».
Сказав, тут же бросился он на троянцев, что врассыпную бежали,
Разгневанный Феб посмотрел ему вслед: «тут слово поможет едва ли
Горе! Свирепствует он, из бессмертных, даже б сам Зевс не дозволил,
Ему б, предаваться столь ярости долгой, бессмертной противиться воле».
И тут же покрылся густым белым облаком будто исчез враз в снегу
И из того облака он смертоносну в Ахилла пустил вдруг стрелу.
Стрела та попала Ахи́ллесу в пятку, до самого сердца вдруг боль,
Проникла, столь сильная, что он упал, как башня, судьба коль – изволь!
Он рухнул как башня от землетрясения. «Кто это, – он вопросил, –
Пустил в меня эту стрелу и откуда губительну́ю вдруг пустил?
Пусть выступит против меня, пусть открыто, открыто сразится со мной
В куски разорвёт и низринет в аид, его, острый меч верный мой
Я знаю, что смертному не одолеть, меня, но в открытом бою,
А вот же трусливые подстерегают, коварно не веря мечу.
Подстерегают сильнейшего, пусть, пусть выступит хоть небожитель,
Я чувствую, что это сам Аполлон, троянцев во всём покровитель.
Он это, он, вот облекся во мрак, давно ведь мне мать предсказала,
Что от его я стрелы упаду, у Скейских ворот – правду знала.»
Сказал так Ахилл тут же вынул стрелу из раны, из неизлечимой
Чёрной струёй тут же кровь потекла, Ахилл оказался ранимым.
Смерть его сердце достигло, сердито Ахилл тут же бросил копьё
Которое тотчас же ветер унёс к Фебу и в руки его.
Он на Олимп в это время вернулся, вернулся в собранье богов,
Гера же встретила Феба набором полными горечи слов.
«Что же за дело свершил ты сегодня, губительное, Аполлон!
На свадьбе Фетиды с Пелеем играл ты, на цитре, бокалов я звон,
И ныне всё слышу, вымаливал ты, сына, тогда новобрачным,
Ты этого сына сегодня убил, выстрелом горе-удачным.
Это троянцам твоим не поможет, со Скироса скоро прибудет,
Пирр, сын Ахилла, в бою отцу равный, и прыти троянцев убудет.
Большой он бедой разразится над ними, какими ты будешь глазами
Смотреть на Нерееву дочь, очень скоро, она будет здесь, между нами.
Она на собрание наше придёт, она сюда явится скоро.»
Так говорила она порицая, его, до конца разговора.
Ей Аполлон ничего не ответил, страшился супруги отца,
Молча от прочих богов сел в сторонке и там погрузился в себя.
Ахилл ещё храбрость свою не утратил, и кровь его алчная боя
В могучих его, крепких членах кипела, и жаждала просто убоя.
Никто из троянцев не смел подойти, к нему, распростёртому ниц,
Так робкие всем поселяне стоят, поодаль и от льва и от львиц,
Что в самое сердце пусть поражены, охотником верной руки,
Хоть и́, с закатившимися уж глазами со смертью сражаются львы.
Ещё раз воспрянул поднялся с копьём и на врагов устремился,
Орифаону пронзил им висок, – ударом копья в мозг внедрился,
А Гиппофою он выколол глаз, затем он сразил Алкифоя,
И многих других из троянцев сразил, на ватных ногах едва стоя.
Он бил разбежавшихся в страхе троянцев, где их настигал там и бил,
Но мало-помалу ушла его сила и вот обессилел Ахилл.
Однако он всё ж устоял и опершись на верное в битве копьё,
Бежавшим врагам, страшным голосом зычным, кричал: «не уйти от него
Вам не уйти малодушным троянцам, от моего вам копья
И, после смерти моей не спасётесь, настигнет мой дух вас всегда.»
В бегство немедля троянцы пустились при кличе последнем его,
Думая, что он здоров и при силе, что он не ранен ещё.
Но коченел Ахиллес весь в суставах и рухнул среди мёртвых тел,
Тяжёлый, земля затряслась, загудело, оружье и дух отлетел.
Так смерть Ахилла постигла в сраженьи, троянцы его смерть увидя,
Приблизиться к телу его не дерзнули, его даже мёртвого видя.
Трепетным овцам подобно, бегущим, пугливо от зверя бегущим,
Убитого хищного зверя близ стада, псом тех овец стерегущим.
К Ахиллу приблизиться, увещевать, осмелился прежде Парис,
Он думал похитить с доспехами тело, во всём у него свой каприз.
Принесть это тело гурьбой в Илион, доставить на радость троянцам
А он бы в доспехах его засветил огромнейшим протуберанцем.
Эней, Агенор как и Главк, боязливо Ахилла в бою сторонились
Но двинулись вместе с Парисом вперёд, Ахилла друзья тут явились,
Аякс среди них был, сам Теламонид, бойцов набежало немало,
И из-за доспехов и тела Ахилла, мечами всё войско махало.
И трупы кругом громоздились холмами, ручьями текла из них кровь
Случалось кого-то затопчут ногами, но воин вставал в битву вновь.
Та битва кипела до вечера день весь, тогда в бурном вихре пронёсся,
Зевс, и ахейцев к Ахиллу пустил, он к ним с пониманьем отнёсся.
Позволил спасти Ахиллесово тело, оружье его унести,
Аякс на плечах уносил его с поля, бойцы его путь стерегли,
Аякс уносил, Одиссей осторожный, врага всё мечом оттеснял,
К судам отнесли в Ахиллесову ставку, в шатёр, в коем тот обитал.
Вымыли тело, миррой умастили, облекши его в одеянья
Тонкие, нежные самые лучшие, да́ вот не для щеголянья.
Плача на ложе его положили волосы тут же остригли,
Печальны известия быстрые ходом и вот уж Фетиды достигли.
Фетида со всеми, сколь было сестёр, к ахейскому стану явилась,
И громкими воплями мир оглашая и гулом от них разразилась.
Разнёсся тот гул далеко над волнами, страхом сердца наполняя,
Несчастная мать, моря девы, сетуя, хор муз смерти песнь исполняя.
Плакало войско вокруг, горевало, семнадцать и дней и ночей,
Потре́бовалось и бессмертным и смертным оплакать как сотни смертей.
На день восемнадцатый труп положили на хвойный костёр и огонь поднесли,
С закланными овцами, псами, быками, и мирром и мёдом до тла всё сожгли.
Ахилла костёр тот пылающий, молча, герои всю ночь обходили
Пламенем всё истребилось, все кости, собрали и в урну сложили
Из золота урна Гефеста работа, с пеплом Патрокла сложили в неё,
И унесли эту урну в гробницу и пеплу их друга там место ещё
Там же поставили пепел их друга, для их Антилоха там место нашлось
Над этой гробницей курган был насыпан каких насыпать еще не довелось.
Виден курган этот всем с Геллеспонта, издали виден он всем,
В память о смерти Ахилла Фетида, устроила тризну затем.
После всего погребения, игры, герои, свои провели,
И силу и ловкость свои показали и быстрые ноги свои.
В разнообразнейших игрищах смелых какие в те годы их было
Из рук принимали дары, что Фетида, прекраснейшие подносила.
И вот пришёл час, тот которого ждали, решалась судьба, как брони,
Так и оружия, чуда Гефеста, добро для горнила войны.
Фетида для всех объявила: тому, кто пленёнными будет означен,
Храбрейшим из греков, тому и в подарок кого назовут тот удачен.
Аякс был вторым в битвах после Ахилла, Теламонид был силён,
И был уверен, доспехи Ахилла по праву получит лишь он.
Но пленных троянцев когда опросили: кого они больше боялись?
Как всех подменили, и лишь Одиссем одним на вопрос отзывались.
Улисс хитроумный на меч и доспехи, Ахилла, свой «глаз положил»
Он всё просчитал и всех пленных из Трои за час до того подкупил.
Аякс был обижен ведь он Ахиллеса из боя нёс до корабля,
Решил перебить всех вождей, но Афина разум его отняла.
И вот уж в припадке, Аякс оскорблённый безумствуя, стадо коров
Что греки с собой привели для прокорма убил как заклятых врагов.
Он их за вождей принял бил их и резал их трупами всё застелил
Когда же рассудок вернулся к Аяксу, увидел он, что натворил.
Не смог пережить он позора, что ночью во гневе навлёк на себя
Текмессу, друзей стороживших провёл и… вонзил в себя жало меча.
Позднее, когда Одиссей был в аиде Аякса лишь тень, в стороне,
Стояла и не приближалась упорно и там он был верен себе.
Приветливы речи Улисса́ он слушал ответил же мрачным молчаньем
И там непреклонный свой дух сохранил он, перед Ули́сса стараньем.
В день самоубийства Аякса, Атриды, покойного чтоб наказать
Изменником просто его объявили, чтоб запретить погребать.
В защиту Аякса и прав его сразу же выступил как его брат,
Так и Одиссей, хоть соперник недавний, чему он был сам очень рад.
Они и добились для тела Аякса достойных во всём похорон,
Заслуги за ним всё ж имелись большие он был как герой погребён.
Согласно обычая, если заслуженной… лишили героя награды,
Тем самым на воинску честь посягая ему уж не будет преграды,
Он вправе достойную смерть себе выбрать, без чьих либо согласований,
Об этом немало в народе легенд, обычая повествований.
……………………………………………………………………………………..

Дела Одиссея

…………………………………………………………………………………………
Один из участников в Трою похода, змеёй ядовитой ужален
На острове был, на пустынном оставлен, удел его очень печален,
Несчастным ужаленным был Филоктет, царь города он, Мелибеи
Он лучшим был другом Геракла, а тот, автором странной идеи
Когда-то Геракл свой лук Филоктету, дарил, и одно завещал
Чтобы из лука стрелой Филоктет, погребальный костёр поджигал,
Геракла костёр, а вот стрелы придал, такие, что не промахнуться,
Но вот он на острове брошен с подарком, пустынном, с предлогом загнуться.
Змея укусила, из раны его, зловоние всё исходило
Не заживала всё рана его, и всем эта вонь досадила.
Беда та случилась на острове Хриса там жертву хотели принесть
Фебу стрельцу и дровишки собрали и их Филоктет взялся несть
Змея охраняла участок богини, и бдительно ведь стерегла,
Обязанность строго свою исполняя, напала змея на царя.
Он в ногу ужаленный всем досадил страданья его вонь и боль
И вот Одиссей на дальнейшем пути, подумал: ссадить его чтоль?
На первом же острове что попадётся, на первом, у нас на пути,
С его предложеньем на тайном совете, вдруг все согласились вожди.
И им повезло, Филоктет вдруг уснул, и на руку им крепким сном
Тут остров пустынный, момент не теряя, с кормы, и отплыли тайком.
И жил Филоктет совершенно один от раны жестоко страдая,
И от обиды на тех кто оставил, его, на погибель бросая.
Томился почти десять лет Филоктет на этом пустом островке,
Охотой на рыбу и птиц пропитанье, там добывая себе.
И вот год десятый Троянской осады, и слово берёт жрец Калхас:
– Взять Трою поможет, нам лук Филоктета, лишь он проведёт в стены нас.
Геракл же брал уже Трою однажды и в этом помог ему лук,
Теперь его чудо-оружьем владеет его не безвестный нам друг.
И все согласились: война надоела, что хуже того – нет добычи,
Но вот с Филоктетом не всё однозначно, прощенья просить не в обычай.
А в путь собирается царь Одиссей, своё слово в дело оправить,
Ахиллу он слово давал его сына, в троянскую бойню доставить.
И вот он на во́лнах, за́ Неоптолемом и с просьбой от всех тех царей,
С которыми он Филоктета на остров отправил без слуг и друзей,
В пути Одиссей предложил Ахиллиду, выманить лук Филоктета,
К обману прибегнуть, помучился парень, согласно кивнуть в знак ответа
Хитёр Одиссей и тех доводов будет, и есть у него при себе,
Но только при виде мучений больного, тот Неоптолем от уже
Данного слова решил отказаться и честно как есть объяснить,
Тому Филоктету, а тот зла не помнит, желаньем горит подсобить.
Но гости не видели как Филоктету Геракл внезапно предстал
И не разглагольствуя быстро вещички в дорогу собрать приказал.
И в путь Филоктет отправляется быстро и лук тот волшебный при нём,
К тому ж Ахиллид обещал исцеленье и клялся известным отцом.
Уже в день прибытия и Подалирий и Махаон осмотрели его,
Дали настойки и рану очистив, сделали лекари дело своё.
Уже исцелённый он в первом бою, насмерть Париса сражает
При взятии Трои ведущей он роли в битве ночной не играет.
………………………………………………………………………………………….

Обида Афродиты

……………………………………………………………………………………………………..
–  Позволь мне отец после всех потрясений тебя всё же благодарить
Ты вместе с богами идя к своей цели Энея сумел не забыть, –
Сказала Крониду в сердцах Афродита с великой тоскою в глазах, –
А дальше-то что, уцелевшим троянцам век прятаться где-то в кустах?
5  – Ну что же ты дочка, – Зевес встрепенулся, – как лишь был Эней воскрешён
Сказал я себе: будет Рим вместо Трои, а Риму монархом, вот он.
Эней поражён был могучим ударом в сознанье ещё не пришёл
Тогда уже я, только глянул на внука, решил: ему будет престол.
– И где его ждёт твоя щедрость, скажи мне, в каких закоулках земли
10 – Да здесь же под боком, Лати́на пределы, и дочь его в роли жены.
– Ах вот почему вдруг Креусы не стало и сын мой Эней овдовел.
И Рим затеваешь экзотики ради ты этого просто хотел.
– Ну что ты, Эней ведь придёт на чужбину, а люди есть ныне везде,
И их просто так потеснить невозможно, не вся сила в остром в мече.
15 Повсюду сложились законные власти; дворы и вожди, и цари,
Энею в любой как и в дом так и двор свободным ведь легче войти.
А если в дворе том иль доме, невеста, Эней тут желанный жених,
У Ла́тина кстати, есть дочка, а время, поверь мне, торопит там их.
Вот он и придёт туда с Юлом, Приама, внуком, теперь поняла,
20 Эней войдёт зятем, и Юл, его сын с ним, конечно же будет война,
Иначе никак не добыть уваженья, Эней ведь пойдёт в примаки
Но новоявлё́нным царём чтоб вошёл он, никак, уж поверь, без войны.
А он как ты знаешь, войной закалён, ахейцы то все подтвердят,
Те, что на себе его меч испытали в аиде тенями стоят.
25 – И много ещё ты ему тех лишений отмерил на радость себе?
– Ну что ты, лишку́, мне судьба не позволит и Рок не позволит то мне.
………………………………………………………………………………………………………..

Возвращение победителей

………………………………………………………………………………..
Когда ахейцы взяли Трою низвергнув её стены в прах
Вернулись в стан свой к своим суднам, восстановить силы в миррах.
Они не ведали, что Зевс сам, замыслил всех их покарать
Такими бедами, какие, смогли троянцы избежать.
Он уготовил им обратный, – путь трудный полный всяких бед
Не довелось вернуться многим в родную землю: где ответ?
Ахейцам помогали боги взять стены Трои и лить кровь
Твердыню обратив в руины тем демонстрируя любовь.
Ахейцы чувствовали помощь и посчитали для себя:
К ним боги в добрых намереньях во всём, везде и навсегда.
Не злая к ним судьба решала и Мойры, все, тут ни причём
Тут гнев Афины правил балом а грех ахейцев был ключом.
При взятии троянской мощи Аякс локрийский целью взял
Кассандру, дочь Приама, жрицу, и догоняя в храм загнал
И жрица там, ища защиты пришла к Афины алтарю
Не чтил Аякс святыни храма не указал место мечу.
Уж жрица там ища защиты алтарь Афина обняла
Он подбежал к блаженной деве считая его цель близка
Отторг несчастную, насильно от алтаря богини взял
С такою силой приложился что её стан не устоял.
Изображение Афины упало на гранитный пол
Афина ведь была в той битве и её клич фурор навёл
И вот её изображенье, разбито вдребезги, и кем?
Тем кто в боях ею храним был и благом пользовался всем!
Неистовство Аякса в битве желанно, но не супротив жрецов
Не столь царевна стала жертвой сколь жрица, да у ног богов.
Ахейцы тоже не блеснули хранительнице их племён
Внимания не оказали как будто лишний столб снесён
Аякса грех не наказали, как будто не было его
Чем навлекли на рать ахейцев богини гнев за всё добро.
Всё в один день, в день краха Трои, Аякс Афину прогневил
Ахейцы грех не распознали и брат же брату досадил.
Афина в гневе на ахейцев меж ними сеяла раздор
Они собравшись на собранье несли в реченьях сущий вздор.
Собранье не в обычно время, под вечер, было недосуг
Откладывать его на завтра, чтоб не отъехал кто-то вдруг
Пришло немало охмелённых, тех что уже навеселе,
Поднялся шум, возникли споры и распри – ум на языке.
Агамемнон сказал, «Нам надо, здесь ровно столько подождать –
Пока богиня на склониться, смягчит свой гнев, не побуждать…
Её на жесткие деянья, на жёсткие к нам меры ведь
Суда на море ей, что щепки гнев пережить надёжней твердь.
А Менелай хотел немедля, отправиться в обратный путь
Он требовал нетерпеливо на ожидания ничуть
Он времени не уделяет намеревается суда
Сегодня же на воду сплавить не дожидаясь и утра.
До самой ночи спорили, меж братьями разлад
Язвительные речи всё друг другу говорят.
Под стать им рать ахейская два мнения имеет
Крепчает в них, уверенность гранитная в них зреет.
Одним бы с Менелаем в путь, другим Агамемнон
Совет даёт из опыта, – не лезть бы на рожон.
И утром уже первые отправились в дорогу
Спустив на море корабли, – к родному им порогу.
Добычу погрузили все, и пленниц своих взяли
Наддали вёслами с плеча и только их видали.
Другая часть ахейцев тех с Агамемноном в стане
Осталась чуя, будущее, их, в густом в тумане.
С отплывшими был Диомед и Нестор среди прочих
И оба чувствовали, боги… накажут их и очень.
А потому, чтоб гибели возможной избежать
Осталось им под парусом на вёсла нажимать.
И Одиссей с той частью войска вышел было в море
Но доплыв до Тенедоса оставил её вскоре.
Возвратился, лишь из дружбы, к царю Агамеменону
Нужному при сильной Трое, тирану-гегемону.
Сам Менелай отплыл поздней, при Лесбосе настиг
Диомеда с Нестором, что сторонясь интриг
И прочих всяческих афер и всяких авантюр
Готовы на пути домой пойти уже в «аллюр».
Но здесь остановились всё ж на время совещания
О том как плыть им далее, а также почитания.
И там решили плыть к Эвбее, к южной её части
Зашумел попутный ветер затрещали снасти
И понёс он корабли под тучами свинцовыми
Достигли Ге́реста пловцы уж к ночи и здоровыми.
Принеся здесь Посейдону жертву благодарную
Немедленно поплыли дальше, зарю же лучезарную
Не стали дожидаться и́, на четвёртый день
Плавания, Диомед узрел ряд деревень
Но не дома, огни жилья в ночной дали мерцали
Он прибыл в А́ргос, в край родной… где его так ждали.
Как Диомед без казусов вернулся в свой Арго́с
Так Нестор мудрый с воинством добрался в свой Пило́с,
Идоменей и Филоктет, и каждый с флотом всем
И с мирмидонцами своими царь Неоптолем.
И уже там в Аттике у мыса Сунио́на
Атрид отстал от спутников виной жизни закона
Не умереть во веки тем кто в жизнь не народился
Но всякого кто был рождён в свой час путь завершился
Или ещё предстоит итог сей неизбежен
Велик наш жизни океан, но всё же не безбрежен.
Искусный кормчий Фро́нтис умер… у мыса Суниона
Внезапно умер, не болел, не слышал кто-то стона.
И не хотелось Менелаю другу отказать
В обычном погребении ему честь оказать.
Когда отплыл от Суниона мыс Мале́й стал огибать
Ветры сильные подули, волны стали поднимать,
И рассеяли те ветры корабли по морю
И погнали по волнам суда навстречу горю.
Часть из этих кораблей пригнало к брегу Крита
Там она волной о камни вдребезги разбита
Люди же спаслись от смерти, – всё же на мели.
Пять оставшихся судов в простор морской ушли.
Среди них и Менелая чёрно судно было
Их снесло в восточно море, что в план их не входило.
Восемь лет блуждал по морю Менелай скитаясь
Побывал у сидонян, эрембов представляясь
В Ливии, в Фини́кии, на Кипре и в Египте
Был у эфиопов, что отметил в манускрипте.
В стовратных Фивах тоже был, Полиб с женой Алькандрой
Подарков много поднесли и дом большой мансардный.
Он дружеский приём нашёл у множества народов
Которые не ведали возможностей походов
Отплыл с попутным ветром от египетской земли
И к острову Фаросу он причалил на пути.
Он гавань там прекрасную нашёл с пресной водой
И там свела его судьба с ещё одной бедой.
Безветрие его держало целых двадцать дней
На острове пустынном, чуждом, где не было людей
Припасы стали истощаться, народ оголодал
Удил как рыбу так растенья, коренья собирал.
Уединился Менелай вдоль моря брёл печально
Как вдруг дочь старца подошла морского, величально
Заговорила с ним она, он понял, – Идофея
Морского старца дочь, цветком, была лишь вот… нимфея.
Поможет, если попросить, но чтоб не отказала
Она сюда бы не пришла, каб выхода не знала.
Заговорила: «Почему, ты здесь теряешь время,
Того, что здесь тебя б кормило не сеяно ведь семя
И спутников своих всех здесь в уныние ввергаешь?»
«Что мне́, – сказал ей Менелай, – сказать, ты ведь всё знаешь.
Богиня, кто б ты ни была я правды не открою
Не по своей я воле здесь и я это не скрою.
Быть может я нанёс богам какое оскорбление
Ты мне скажи кому принесть моё в чём извинение.
Кто из бессмертных меня здесь без це́пи оковал
И как найти мне путь домой я б паруса поднял».
Ответила богиня: «Странник, всю правду я скажу,
Какую знаю и быть может всё же помогу.
Часто на́ берег выходит мой отец Протей
Моря старец, Посейдона ж он во власти всей.
Ежедневно, как лишь только Гелиос полнеба,
Одолеет, тут иметь бы всем вам дух эфеба.
Старец море покидает, из глубин выходит
И тюленей Амфитриты на берег выводит.
Вверенны они ему, его все попечению
Он выгонит их на песок под солнца луч печению
Сам в пещеру удалится сну там предаётся
Ту́т вам б на него напасть, если доведётся.
Он начнёт жестоко биться, виды будет принимать
И являться будет всем, себя сам превращать
Всем что ходит по земле и что в воде живёт
И огнём, водой предстанет, пока силы достаёт.
И как только подаст голос и вернётся в образ свой
В коем он заснул, снимайте, путы иль канат какой;
Спрашивай свой путь до дома как и всё, что хочешь знать
Он покажет горизонт вам где вам отчий край искать
Он расскажет что случилось у тебя в твоём дому,
За всё время твоих странствий к настоящему вот, дню».
Так сказала ему нимфа, – для того лишь и пришла, –
И в глубоком море скрылась погрузившись без следа.
Следующим утром выбрал Менелай трёх молодцов
И на взморье с ними вышел старца повязать готов.
Скоро к ним пришла богиня, старца дочь и принесла
Снятые с тюленей кожи в знак поддержки от себя.
Теми кожами прикрыла Менелая и друзей
Те всё утро пролежали маскируясь под зверей.
Наконец из вод тюлени вышли все на бережок
И легли друг подле друга на морской чистый песок.
В полдень к ним поднялся старец всех тюленей посчитал
Сам улёгся между ними как в привычку прежде спал.
И заснуть-то лишь успел он как на сонного его
Менелай напал с друзьями облепив его всего.
Не забыл старик уменья чародейства-волшебства;
То в дракона обращался, то в пантеру, то во льва,
И огромным вепрем было быстроструйной вдруг водой
И тенистым мощным древом с кроной, – зеленью густой.
Менелай в него вцепившись, сам как клещ, – не отпускал
Силу рук своих собравши и друзей в том наставлял.
Наконец Протей убавив пыл и прыть свои, съязвил:
«Сын Атрея, кто из вечных тебе в этом подсобил,
Кто бессмертный выдал место да и шкурами снабдил
И помог меня обманом, одолеть, кто научил?
Говори, чего желаешь? Занят я! Мне недосуг!
Я могу ведь передумать это происходит вдруг».
– Старец, – молвит Менелай тут, – ты же знаешь, что мне здесь,
Притворяться, смысла нет ведь, ты же видишь, вот я весь!
Я сижу здесь поневоле, мне бы в путь, скорей домой,
Но ты видишь из бессмертных кто-то явно не со мной!
Кто, скажи мне из бессмертных здесь меня в оковы взял
Запретил мне путь обратный просто ветер отобрал.
Как мне по хребту потока, моря (штормом сильного
Многоводного, отплыть бы, да рыбообильного),
В путь уйти, в отчизну предков, мне б скорей домой?
Менелаю старец молвил: – «Тут ты сам виной!
Я напомню: из Египта отправляясь ты забыл
Что принесть ты жертву Зевсу должен и обязан был!
И другим богам ты жертвы должен был свои принесть
Вот и вся причина-казус по которой здесь засеть
Довелось тебе, судьба же абсолютно ни причём
Сам себя вини, как видишь, – виноват ты сам во всём.
Обещал бессмертным жертву, слово своё и держи
Возвращайся на то место, жертвы там и приноси.
Там, где слово ты бессмертным, где то слово ты давал
Там и жертвы приноси им, там, где ты их обещал!
Не увидишь своих близких и возлюбленных своих
Пока ты, в предел Египта не вернёшься забыв их.
Там, к священному потоку, гекатомбу совершишь
Как ты обещал бессмертным! За слова свои стоишь?»
После этих слов Атриду тайну приоткрыл Протей
Что за бедствия постигли его брата у дверей,
В дом родной, и что на троне, Клитемнестры друг сидит,
Что его низвергнуть с трона вместе с ней, Орест спешит.
Что сынку Агамемнона Хрисеида жизнь дала
И что то сын… сын Аполлона… объявила в мир сама.
Царёва ж кость и плоть и кровь и как тут ни суди
Сын царский, и как ни было б, всё ж путь ему в цари.
Как в Калипсо нимфы доме Улисс убивается
Менелаю же судьбой другое намечается:
«Ты, – сказал он ему, – помни, ты в Арго́се не умрёшь
В многоконный ненадолго для семейных дел зайдёшь.
За пределы горизонта в елисейские поля
Ты богами будешь послан весть о них с собой неся.
Послан будешь в край далёкий где один лишь Радамант,
Златовласый проживает, мудрый жрец и хиромант.
Где светло дни пробегают и́ все без печали
Где ни жителей, ни ливней и зи́мы не бывали
Где без шума-шороха Зефир над Океаном
Прохладой воздух освежив овеет всех нарзаном.
Послан будешь ты туда, бессмертных прославлять
Ибо ты супруг Елены и Громовержца зять».
…
Сказал так и в море тюленей увёл в глубокое синее море
Атрид же отправился тут же в Египет, пока не случилось с ним горя.
Шёл полный грустных печальных всем мыслей там обещанье свершил
Тогда-то послал ему Зевс ветер в парус, чтобы он в Спарту доплыл.
Царствовал мирно и счастливо в Спарте с Еленой, супругой своей
Жил много лет поженив по обычаю рано взрослевших детей.
Агамемнон принёс жертву богам ещё на троянском брегу
И лишь после этого с войском оставшимся силы прило́жил к веслу
Он паруса распустил и отплыл как только мог ветра черпнуть
Попутный его провожал до скалы, гирейской, был короток путь,
Но, тут разгневанная вдруг Афина страшную бурю наслала
Много судов о подводные камни, разбилось, народу немало,
Погибло, особенно гневалась Тритогенея на ловкого в битве локрийца
Аякса, Касандру весталку что в храме её, тогда оскорбил – он убийца!
Разбила корабль его и обломки по морю вокруг разбросала
Но Посейдон пожалел бедолагу и спас его, но тому мало…
Он на гирейской скале очутившись гордо вдруг в небо воскликнул:
«Могу ж я спастись и без помощи бога!» с бравадою ухарской гикнул.
В гневе схватил Посейдон свой трезубец, ударил им крепко в скалу
И раздробил её, вместе с преступным, локрийцем, пошла та ко дну.
Как буря внезапно волной поднялась так же и стихла… спешили
Все что спаслись от губительной бури руки к веслу приложили.
В край свой счастливо и Агамемнон, вернулся он победоносный
Но только в Микенах завёлся злой дух триумф же ему враг несносный.
Погиб царь победный уже в первый день, убит был рукою жены
А Одиссей, что от войска ушёл, стал пленником даже волны.
Итак двадцать лет он вдали от отчизны в пути половину из них
И ведь от войны был готов уклониться чтоб быть навсегда средь своих.
Он с нимфой Калипсо Авзона нажил, а тот стал Липару отцом
Липар уже родоначальник авзонов и он их престольным царём.
Италии юг и Сицилию властью, своею надолго обложат,
Потомки ж Энея из Рима придут, напомнив коня, уничтожат
Напомнят авзонам их Ул́исса предка, кровавый поток Илиона
За Трою сметут города их в руины, лишив их во всём бастиона.
Их истребят всех в отместку за Трою ещё как друзей Карфагена
Многие бы, но не дал Энеид им, спастись обретя цепи плена.
……………………………………………………………………………………………

Визит богини мести Фурины

……………………………………………………………………
Сенту́с узнал на горизонте черты далёких гор
Вершины их и уж по ним… уже знал с давних пор
Когда он к гавани придёт, в неё он не заходит,
В любое время, только утром, в неё он судно вводит.
Но не всегда так было, нет, с тех пор как обожжён
Судьбой, но в то же время он, лишь ею и спасён.
С тех пор как началась война, жёна в том подсобила
Её тем странным бешенством Амата заразила.
Юноны волей, ведь Аллекто, сама бы не пришла
Амата без её змеи с ума бы не сошла
Средь матерей тех бешенство не вспыхнуло б в Лавини…
Поскольку ж есть задумки план должно быть и причине.
И дело сделано и акт, другой, действа приходит
И вот Фури́ну в свой черёд Юнона ж и выводит.
Богиню мести в действие, – её черёд настал
А Рок для этого, Сенту́са, из всех мужей избрал.
Его корабль вёз товар морским путём привычным
Но в гавань входит с дня войны режимом необычным.
Корабль в гавани на ночь уже не оставляет
В широко море до утра с опаской угоняет
Да мало ли каких людей война плодит в боях
Сегодня брат, сегодня друг, а завтра во врагах.
И вот на рейде, Се́нтуса, корабль камень бросил
И до Авроры спать сбираясь был намерен, впрочем,
Почувствовал, что кто-то есть на корабле несмертный
Лишь до поры до времени во всём ещё инерный,
Но это только до поры, а время скоротечно
Он экипажу подал знак: вести себя беспечно,
Для виду, строго наяву, но внутренне собраться
Кто знает что нам предстоит придётся может драться?
Следить во все глаза в ночи, следить кругом за морем
Кто знает, что ночь принесёт одарит может горем?
Команда бодрствует, все, кто чем вооружились,
Пусть руки и не заняты, но чем, определились.
Остаток вечера прошёл и сумерки сгущаются,
Но люди Сенту́са бодры для вида ж расслабляются
С богами смертным не тягаться! Юнона Сомн к ним шлёт!
А тот… Морфея и Гипноса брат, и кто тут не уснёт!
Ну как заметит Сентус что… весь экипаж заснул
Когда он незаметно сам внезапно прикорнул?
Вот тут-то и увидел он, того кого почувствовал
Обычными инстинктами заведомо предчувствовал.
«Ты узнал меня надеюсь? Ко мне взывает и душа
И добрейшие считают, что я чаще всё ж сладка».
«Мы не празднуем сегодня фуриналию, прошло.
Её время, только что-то всё ж тебя к нам привело?
Да, вопрос твой впечатляет: мне ль тебя, да не узнать?
Коль Фурина посетила, нужен, – надо полагать».
«Ты знаешь сколь мужей убито, к тому ж чрез бешенство их жён,
Сколь их Амата раззудила о том подумать есть резон?
Сколько сыновей убили матери взбесившись
К сумашествию Аматы дружно подключившись?
Ты сам-то как избёг месива, под меч жены не угодил,
Твоя ж жена была с Аматой, а ты, где в это время был?»
«Успел убечь мы ж в путь рядились, корабль я ж упаковал
Со дна поднять осталось камни и вёсла на воду, как знал!
Товар ведь в Финикии ждали я подрядился как всегда
В тот день уж всё было готово, переночую и с утра, –
Я думал так, всегда так было, весь экипаж, все по домам,
Я собирался в путь-дорогу и подчинил себя делам.
Охрану выставил к товару мне ж за него ответ держать
Когда Амата взбеленилась всех жён взбесила, – я бежать
Я слышал рёв и крики, стоны и грохот лат как и мечей
Моей жены не видел дома я лишь вошёл в проём дверей,
Когда на улице в соседях весь этот грохот начался́
Я любопытствуя на крышу поднялся с заднего двора.
Уже дымы тянулись к небу я ж с улицы лишь в двор вошёл
И тут такое, что мне делать, я даже в дом свой не зашёл.
Я думал враг напал какой-то, изгнанников ведь принесло,
Да мало ли к нам супостатов, врагов с мечом принесть могло.
Я за свой груз переживая, корабль в гавани, людей…
Пустился к берегу попутно сзывая экипаж скорей.
И люди быстро собирались как я надеялся, но всё ж
Пришли не все, треть не явилась попала жёнушкам под нож.
Уже потом всех расспросивши я понял пуст уж был мой дом
Мою жену видали люди в Аматы банде, да с мечом.
Как подстрекнула их Амата ещё не знаю, не понять
Пока война шла я товары возил туда сюда раз пять.
Я выгружал всё что доставил и вновь на борт груз принимал
Где битвы шли при каждом разе, ни разу, верь мне, не вникал».
«Мне это очень интересно я из-за этого ж пришла
Чрез день как лишь туда прибудешь, поверь, закончится война.
Не важно; кто, кого, зачем там… в этих сраженьях убивал
А важно кто из уцелевших средь побеждённых раз бывал».
«Но я-то чем могу помочь твоим великим планам?
Я не готов шагать на бой как преданным баранам
Как им и полагается иль так как им пристало
Война нигде и никогда за мир воевала!»
«Твой дом разрушен напрочь, в прах, – руками супостата
Тот супостат твоя жена в помошницах Амата.
Ты от боёв был далеко мне это очень важно
Ты вёл торговые дела в чужих краях отважно.
Война ж к развязке подошла, а будущее в чём?
Что кто-то победителю придёт на помощь в том.
Что надо завтрашнему дню со всякой стороны
И именно же в перворяд – НЕ БУДЕТ ВПРЕДЬ ВОЙНЫ!
В ней смысла нет, примеров в том, немало и премного
И во́йны бы предупреждать до времени и строго.
Ведь победили Трою и́… побед плоды кто жал
Описаны смерти царей, – простой солдат пропал.
Верховный царь женой убит на трон любовник сел
Пройдоха Одиссей домой, явиться не хотел.
Мало ему было крови и награбил мало
Напал на бебриков, киконов, – добра их не хватало.
Он грабил по пути домой и встречных убивал,
Он убивал ещё и тех, кого он догонял.
От Трои двинул в грабежи хотя набил все трюмы
Да Парки от его вранья давно были угрюмы.
Ещё опишется Гомером подлость и коварство
Даб неугодных убивать он яд искал чтоб царство
Чрез их убийство расширять и чтоб конечно грабить
Он сладки речи говорил чтоб бдительность ослабить.
Он врал пред войском, пред большим собраньем подлецов
Из них убить, ограбить, каждый, встречного готов.
Такие и собрались чтоб с землей сравнять ту Трою
И повод им отыщется причин к нему же втрое.
Из всех царей… десятки ведь, вели свои дружины
Домой вернулось четверо и не в боях причины
Они погибли не в боях, – их боги наказали
Они ж прикрывшись мнимой правдой в привычку свою врали.
Ведь участь победителей сложна не в побеждать
А в том как побеждённых в чём и складно оболгать!
И пусть в основе всяких дел, любых каких – любовь!
Должно ли ей причиной быть чтоб проливалась кровь?
Агамемнон с Ахиллом-то не пили мировую
Герой не пережил войны ведь начали б другую!
Их сыновья пошли войной Орест низвергши Пирра…
Убийство ль это приравнять мне к заключенью мира?
…
Ближайшие из Одиссея, вернейшие из войска
Сгинули ж… последними… их часть за скотобойства
Уж знали, царь их, Лаэртид, врёт как откроет рот, –
Соврёт непринуждённо так, – недорого возьмёт.
Феаков судно боги чтоль, зря в глыбу обратили
За то что Одиссея ложь с улыбкой оплатили.
Но слушая его враньё забудешь кто ты есть
И отдаёшь всё, и портки – приняв, окажет честь!
Они то знали и давно не верили ему
Пока он спал курдюк обняв они ж под стать вору
Подумав: золото в мешке – делиться он не будет
Возьмём частичку из мешка немного там убудет
Каков был царь таков народ и коль они воришки
То стало быть и царь таков с его лица делишки.
Тянули лишь тесёмочку ослаб чтоб узелок
Да вырвался на волю смерчь их к смерти уволок.
…
Приаму Лена назвала сама себя же сукой
Мужчинам то должно быть, верь… поверь – большой наукой!
Какой красавицей ни будь а всё равно ея ябуть!
И красна ж девицва сама; на дрянь, ничтожества, падка́!
И чем красивее девица тем к большей дряни и рядится!
К тому ж корысть не забывай и алчность в сердце размещай
А что по части молодцов, наследство подленьких отцов.
Казалось бы убит Парис так вроде как бы квиты
Он был лишь поводом к войне, да ненасыть элиты
Покоя ей всё не даёт: аль десять лет там зря
У стен кормили всех клопов не взявши ни шиша?
…
Из этого мой друг Сенту́с всегда и исходи
И стой на убеждении – лишь горе от войны!
Я потому к тебе пришла, что ты того же мнения
Но всё же Рок тебя избрал, – он не разводит прения.
И он над всеми из богов и он же над Судьбой
И ты сам видишь, что Юпитер во власти не второй.
Он третьим в иерархии, Юнона ж как жена
Она ж семей хранительница тем лишь и сильна
Она в тех жёнах что с Аматой бойню разжигали
Не видит больше жён мужьям, мол делом показали.
Нельзя им верить даже днём, как в но́чи доверять?
Им жизнь дарить – дар от небес, ан взялись убивать!
Ну кто нормальный из мужчин с такой женой пойдёт,
В свой альков, спать с ней, дорогой, – а вдруг она убьёт!
Спящего, не спящих ведь такая убивала
И ты ведь знаешь, при Амате таких было немало.
Они убили сыновей, своих, мужья не в счёт!
Такой плевать на всех во всём, ведь и отца убьёт!
Амата вздёрнула себя уже с утра висит,
А завтра победит Эней, он Турна сам сразит.
Всё войско Турна пало духом – враз выветрился дух
Прошёл лишь только той Аматы самоубийства слух,
Исчез кураж друзей Аматы, он их покинул с ней
Рок пожелал чтоб был лишь ты – звездой грядущих дней.
Когда два войска будут молча наблюдать за схваткой
Между Турном и Энеем – толпе, да не быть падкой
На зрелища такого рода – это ж представление
Из реальной жизни кстати – кровавое явление.
Сражению как таковому в это время-то не быть
Меж войсками, со своими тебе к месту проходить,
В это время, не позднее, Турн повержен будет, и́,
Со своим всем экипажем при мечах и подходи.
В полной боевой оснастке, ну, морским коль языком
При копье, мече, доспехах и конечно же с щитом.
Ведь война и вы при войске, – обстановка ж боя
Как с Анхизидом говорить, пусть при тебе там… двое
Да хоть пять пусть при плече, для голосов в поддержку
Чтоб убеждать, так из низов, много важней чем сверху.
К нему ж идти из центра лишь, из центра его войска
Оттуда выйдешь нет причин ему для беспокойства
За своих вас тут же примет, может в помощи нужда?
Ты ж к нему с советом добрым: в подлой мести мол беда.
Кто те чёрны души знает всех подруг Аматы
Сыновей ведь перебили те ещё ведь хваты.
Всех с кем мол прошёл войну от них бы защитить
Внезапно ж впали в бешенство, ан вздумают вдруг мстить
Нож припрятать в платье просто, как тут уследишь
А Асканий беззащитен, тут не пошалишь.
Выход мол один для мира, – с опасностью чтоб справиться,
От подруг Аматы надо просто враз избавиться.
Как они мужей побили, так и их всех перебить
Их, рабынями ведь можно просто в семьях заменить.
Если вдруг кому не хватит по Латинии рабынь
Обеспечить их доставкой предложение продвинь.
Все ведь корабли Энея, не в торговле, без купцов
Ты найми их да с гребцами и своих к ним молодцов
Кормчими приставишь, с ними, караваны и води
И рабынями всем в жёны всю Латинию снабди.
В богатстве множество друзей, а в бедности нет брата
Так грош приложится к грошу изведши супостата
Убеждай Энея в том, что Юла просто не спасти,
Если всех подруг Аматы в один день не извести,
Чтобы не успели скрыться иль кого-то подкупить
Из элиты при Латине, эта ж, может их укрыть.
И при первой передряге за элиту встанут в строй
Легионы, войско женщин и опять начнётся бой.
Сколько лет уж как изгнанник по́ свету во все края
Без отчизны и без крова, без родного очага!
…
Застыл над повергнутым Турном Эней: закончилась бойня иль нет
……………………………………………………………….

Обособление богов

Давным-давно когда Земля во всём всем юная была
Никто над миром тем не правил и Хаос правил не оставил
От общей матери Земли в свой час велением Судьбы
Боги и люди народились и дружно жили, всем делились
5  В делах друг другу помогая едва различий сознавая
Ещё не зная про какие, и есть ль, меж ними таковые?
Над миром Кронос власть прибрал, порядок общий насаждал
Когда ж по низвержении Кроно́са власть на миром
Принял мощный сын его поддержанный всем клиром,
Когда затем богов жилищем, Олимп многовершинный стал
Той прежней жизни их уклад, Зеве́с тем самым оборвал.
И пожелали от людей тем актом боги отделиться
И с этим пожеланием, их жизнь стала разниться
«Невозможно единенье между смертными и мной
Я бессмертен, что мне смертный, рассуждал бог сам с собой
Почему я должен с ними рядышком в пещере жить
В грязной, пыльной, в дыме, смраде их тоскливы песни выть?
Жить хочу при свете солнца в постоянной чистоте
Созерцать с высот всех Землю даже в вечной мерзлоте».
Почестей вдруг стали боги от людей себе желать
За их благодеяния любовь чтоб им являть.
В сикионский град Мекону и собрались на совет
Зевс там был от всех бессмертных средь людей бессмертных нет
Их представил от титанов сын Япета Прометей
Он один из всех остался Зевс извёл всех как зверей
Всех низверг в тартара бездну после яростной борьбы
Так как встали за Кроно́са Зевсу стали не нужны.
Понадеялся на ум свой, Прометей, перехитрить,
Вздумал Зевса, ту́жился… пытаясь помудрить.
Завалил быка, большого, разрубил его в куски,
Небожителям представил, выбирайте мол свои.
Выбирайте ту часть туши, что вам жертвой подавать
Чтобы смертным всем, в дальнейшем не было нужды гадать.
Части все сложи́л в две кучи, в одной съедобные сложил
Прикрыл их плотно бычьей шкурой, наверх желудок положил
Дурную часть любого тела, чтоб вниманья не привлечь
В другую сложил бычьи кости, блестящим жиром их облечь
Сам старался, вид красивый худшей части тем придал,
А лучшей части вид невзрачный, вернее, замаскировал.
Отец богов как и всех смертных, всёве́дущий Зеве́с прозрел, обман
Смеясь сказал: «а ты друг верный, в своей задумке не профан,
Могучий сын Япета, как то, нера́вно соразмерил ты
Все части тела, из которых, повсюду состоят быки».
Но Прометей не вник в суть слова, подумал, хитрость удалась,
С улыбкой молвил: «досточтимый и величайший твоя власть!
Возьми ту часть, что пожелаешь, ту, что понравится тебе».
И полный гнева в сердце Зе́вес, как бы пошёл на поводке.
Кронид в пока́зном простодушьи избрал богам худшую часть,
А это кости, да был бы повод употребить в задумке власть….
Употребить людей смиряя, к которым он задумал зло,
Снять жир блестящий предвкушая, так скажет слово всем своё.
Обиды слово за коварство и за задуманный обман,
И в подозреньи убедился в пока́зный гнев он обуян:
«Поистине друг, сын Япета, коварства ты большой знаток,
Обманывать не разучился, но я в обычность к вам не строг».
С тех пор и стало людям нормой, сжигать на дымных алтарях
Кости жертвенных животных огонь тот был лишь на костях.
Он кости жёг бессмертным в жертву и более в нём ничего,
Не горело ни в кострищах, ни где нибудь, никак, хоть что.
Вложи в огонь костей горящих хоть горсть травинок – не горят.
А кости, в тлеющи те угли, все сколько вложишь, все сгорят.
И люди трогали руками горящий алтаря огонь
Не обжигались, а кости в пепел, есть дым, но запаха иль вонь,
От него не исходила, и от молний с того дня
Не горело ни травинки, ни куста, ни деревца.
Зевс забрал огонь повсюду, как люди ни старались,
Ни от тренья ни от искр труты́ не разгорались.
Мёрзли люди в наказанье за обман богов
Прометей хоть просчитался, но исправить был готов
Хитростью огонь похитил, из Кронида очага
И принёс на землю людям хоть огня одна искра.
Но раздули по огнищу в каждой мёрзнувшей семье
Тлеющие угли скрыли в кувшине как и в горшке.
Прятали от ветра, бури, от грозы и от дождя,
Огоньками осветилась в темноте ночной Земля.
Когда Зевс вдруг… лучезарный, свет увидел на Земле,
Впал вдруг в гнев как небывало, так что был сам не в себе.
Никогда бы не поверил, он, что кто-то бы рискнул
Из его владений пламя просто нагло умыкнул!
Прометея тут же в цепи… к горной проводил стене
В горных странах их с избытком… крепко приковал к скале…
Пронзил его грудь острым клином, железным… орла на него напустил
Большого орла, мощнокрылую птицу чтоб боль тот ему причинил.
Клевал каждый день чтоб, выклёвывал печень, она же за но́чь отрастёт
Всё что́ отрастёт за́ ночь, днём мощнокрылый, всё снова до рёбер склюёт.
Сколько то длилось не тайна конечно, и то никому не секрет.
Ведь у́, всех народов тогда проживавших, лет… исчисления нет.
Только спустя много времени, вышел к скале той Геракл с мечом
Чтоб Япетида избавить от муки, пришёл, чтоб сразиться с орлом.
Воля Зевеса была такова, чтоб подвигом сын отличился
Чтобы добыл этим славы себе, и большего чтобы добился,
Зевс наказал Прометея жестоко огонь же не стал отнимать,
Но, всё же людям послал много горя так как хотел наказать,
Послал он великое горе всем людям, Гефест, бог-искусник создал
… из земли и воды весьма чудную деву какую Зевес заказал.
Голосом, силой подобную людям, лицом же бессмертным равна,
Пе́йто с Афиной, харитами, орами… блестящий наряд соткала
Волосы вью́щиеся ей украсили дивным венком из цветов,
Надели ей тонкий, искусно ей сотканный, красивый изящный покров.
И возложили венец золотой ей, работы Гефеста, красы неземной,
Затейливый, весь в силуэтах животных, и весь разноцветный собой.
Афина её рукоделиям всяким искусным своим научила,
Прелестью и соблазнительным чарам уже Афродита учила
Ревнивым желанием нравиться встречным, Гермес дал ей скрытную речь,
Вкрадчивую и дивились прекрасной – Пандорой решили наречь
«всеми и всем одарённой» они ведь… все осыпали дарами
Старались уже соревнуясь как будто, без Зевса приказа, всё сами.
Боги создали чарующу деву, но цели Кронида не знали,
И знать не могли, что они на погубу, людям, Пандору создали.
До этого люди не ведали свадеб и брачный им чужд был союз
А тут Громовержец семейный задумал навек учредить прочный уз.
Да так, чтобы волей любви всяк ослеп не разглядевши стращилище,
А хоть бы и писаной дева красы, но брак превратится в узилище.
Когда над созданием все потрудились и статус свой образ обрёл
По воле Зевеса в дом Эпиметея Гермес сам Пандору провёл.
Брат Прометея тот Эпиметей, а первый предо́стерегал
Чтоб от богов никогда никакого дара тот, не принимал
Даб не случилось с тем людям какого ужасного, страшного горя
Но простоумен был Эпиметей как пена по берегу моря.
Предо́стережения брата забыл и принял тот дар роковой
Вступил он несчастный с той девою в брак она стала первой женой.
И где что берётся, и эта затея, идею ту кто-то ж родил,
Устроить вдруг пир, на весь мир закатить, чтоб смертный с богами там пил.
Столы накрывались невидимой силой и блюда без рук разносились,
И люди оставив дела приходили как званные, но припозднились.
И Эпиметея лачуга, не странно ль, какой-то просторною стала,
И сколько б людей ни входило в неё в ней места всё не убывало.
Все слушали музыку, сам Аполлон, её улыбаясь дарил
Струн цитры щипая её не жалел к простым смертным очень был мил.
И там на пиру же Пандору прозвали всем первою в мире невестой
Невеста, что весть, но для мужнина рода, загадкой была неизвестной.
Пандора всех жён с тем праматерью стала, праматерью жён всей земли,
Эпиметей только поздно увидел, что боги в его дом ввели.
Поздно несчастный беду разглядел, а до, будто был ослеплён
Пандоры красой, Афродиты уменьем, любовью был порабощён.
А так, до тех пор, жили люди свободно, от всяких страданий, забот
От всех смертоносных болезней, блаженно, беспечною жизнью и вот,
Праматерь всех жён вдруг приходит к сосуду великого горя, тайком,
И крышку снимает привычным движением не оглядевшись кругом,
Снимает как будто и раньше снимала её рук движеньем знакомым
И освободила все бедствия враз, дала волю как насекомым.
Они одним роем ушли из сосуда рассеялись все по земле
Между людьми быстро распространились и сразу ж дав знать о себе.
Только надежда осталась на месте осталась на самом верху
Того злонесчастного горе-сосуда, на кромке, на самом краю.
Пандора открыла сосуд волей Зевса и быстро захлопнула крышку
Чтобы в сосуд не вернул кто-то беды, а людям не будет в том лишку.
Бед этих рой, бесконечных страданий и носится всё с той поры
Над смертными горе и смерь наполняют, реки, моря, все участки Земли.
Болезни незваные всё подступают в молчании ночью и днём,
Не́ дал им голоса Зевс с намереньем в задуманном плане своём.
Так послужила Пандора Зевесу и горе с тех пор носит людям
Скорую смерть чрез болезнь или сон иль чрез ЧП без прелюдий.

…………………………………………………………………………………………………
Потомков Энея пою коим боги град основать начертали,
Из града империю им возводить великую славой желали.
Стоило многих трудов и лишений, преодолеть им в пути,
Прежде чем брега Лавинии всё же, чрез годы достигли они.
Муза нам пела о гневе Ахилла, устами Гомера от веку
Поведала также о власти коварстве присущее лишь человеку.
Ахилл, пожелал сам разгрома ахейцев, гордыню свою б утолить
За то оскорбление что принародно ему довелось пережить
Добиться решил он любою ценою чтоб царь сам, при войске, при всём,
Просил унижаясь, слезой обливаясь, и каясь в безумстве своём;
Помощи ли, вспоможения ль в битвах, но, чтоб Ахилла просил
Да при всём войске, при том при котором, надменно его оскорбил.
И вот ради этого мига в тщеславии, молит богов Приамид:
О боги, пусть Гектор ахейское войско; побьёт, разобьёт, разгромит!
Ему наплевать сколько ляжет в сраженьях любя́щих его ж ахеян
Подарка лишил его царь всех ахейцев, он гневом с того обуян!
И бог ведь прислушался к мольбам Ахилла, Ахилл чрез Фетиду просил,
Поскольку судьбой ему век укорочен, Кронид ему в том подсобил
И старый должок у него пред Фетидой, тяжёлый довольно должок,
Ну что тут поделаешь видимо время, как всякому долгу свой срок.
А цель-то желанная недостижима и в десятилетней войне
И вот посылает Кронид весть благую… Агамемнону во сне.
Подвластному смертному не воспротивиться, хоть он и царь всех племён
Хоть и стяжает и славен успехом, правителя… да всех времён.
Задумки такие и планом и делом конечно весьма примитивны
Но вот результатом такие и этот весьма и весьма эффективны
Как на мякине ахейцев задумал, Агамемнон развести,
Но сам он в том, доброго роль исполняет, арапа ж вправлять есть вожди.
Ложь тем заказана, а исполнителей много у денег и властных персон,
Тут же еще и веление свыше, к тому же ещё чрез божественный сон.
Агамемнон обсудил всё с вождями, чтобы они были в курсе всего,
Чтоб за речами, за всеми словами, дело до вёсел-таки не дошло.
Атрид призывает оставить затею трофеем бесплодной войны,
Подняв паруса отправляться в дорогу, в отчизну на гребне волны:
Не взяли мы Трою богатств не добыли, но в этом не наша вина,
Мы сделали всё, что у нас было в силах, но помощь у Трои сильна.
Самих тех троянцев всех в десять раз меньше, чем нас здесь, ахейских бойцов,
А мы ведь прислугу свою не считали; наложниц, рабов, поваров.
Союзники Трои, бесспорно виновны, во всех наших здесь пораженьях,
Под стенами Трои мечам дали волю, мы больше чем в прежних сраженьях.
Верховный наш бог от меня отвернулся, а мне ведь победу сулил,
И каб не его к нам ахейцам коварство, наш меч уже б Трою сразил.
Олимп же своею незримой рукою, даёт Приамиду подмогу,
А к нам заверяя в своей нам поддержке побед не пускает к порогу.
Для нас у богов, заверенья в любви к нам, а Гектору меч дают в руку,
И мы эти игры за нашей спиною за их принимаем поруку.
Сбирайтесь в дорогу, пора отправляться, покинем сей брег неуютный,
Погода сопутствует, что ещё надо, и ветер нам дует попутный.
Пустились ахейцы на сборы в дорогу, копать желоба под суда,
Вожди выжидают, все паузу держат, тут пауза очень важна!
Дай выплеснуть-выдохнуть горечь потери всей десятилетней досады
Нет коль победы, плодов её нет, напрасны все годы осады.
Первым исполнил заказ на враньё удалый на ложь Одиссей
Но наглостью прежде блеснуть довелось и подлостью славной своей.
Он вождь и тем прав, да к тому же за ним, Верховный ахейцев правитель
И этим по праву он правды везде и всякого вправе гонитель.
А тут вдруг калека Ферсит, нищета, вдруг голос подал правдоруб
Всего-то Ахилла слова повторил и этой он правдою груб.
Ахилл-то Ахиллом, а ты нищета! Тебе нищий слово кто дал!
Ты б мог здесь ломало своё потрепать когда бы хоть чем обладал.
Но нет же, ты нищ, а за нищими правды вовеки ещё не бывало!
С того подставляй-ка под кнут ты свой горб как исстари вам подобало.
Ферсита побил Лаэртид, приняла́ толпа всей душой экзекуцию,
Хоть молча, но рада-таки ж ведь была в моральную впав проституцию.
Сами ахейцы все негодовали голоса правда никто не подал,
Ферси́т лишь шумел, обращаясь в Атриду, и в речи своей его всем попрекал:
225  «Чего ты желаешь, и чем недоволен, в богатстве утопший, наш царь дорогой?
Медью полны сундуки твоей ставки никто в том не может тягаться с тобой!
Женщин прекрасных, отборнейших пленниц, ты первым всегда выбираешь себе!
Город какой разорят коль, ахейцы… так лучшее всё преподносят тебе!
Золота ль хочешь, чтоб каждый троянец, как за Хрисеиду, отец приносил?
230  Коневладелец какой бы, за сына, в счёт выкупа пленного, воз привозил?
Но чтоб он в плен, был бы мною приведен, или другим из ахейцев бы, кем,
Может быть, женщины свежей желаешь… чтобы в любви утонуть с ней, совсем.
Чтоб и её для себя персонально, для случая лишь бы иметь про запас,
Стояще дело, чтоб сам предводитель, в любые несчастья, ввергал бы всех нас?
235  Слабые жалкие трусы вы, вижу, вы ахеянки, ахейцы из вас…
Нету мужей среди вас здесь, достойных! Что!? Я попал вам не в бровь, прямо в глаз!
Едем домой! А царю предоставим, здесь же добычу всю переварить,
Пусть сам он увидит; аль есть от нас польза, нет ли её, и в итоге судить.
Вспомните, он оскорбил Ахиллеса, воина битв многих первой руки,
240  Он много лучше Атрида, но царь наш, добычу присвоил, и каждый молчи.
Желчи не много в груди Ахилле́са, он слишком уступчив, и добр ко всем,
И́наче ты бы, Атрид, никого бы, обидеть не мог бы, никак и ни чем».
Ферсит-то сказал им всего-то лишь правду, днём позже Ахилла слова повторил,
Но храброму войску и честным ахейцам, словами Ахилла уж не угодил.
Лжи захотелось, да сладостной речи, а тут Одиссей Лаэртид при толпе,
А он уж известен своим краснобайством, да царский вон скипетр держит в руке.
Скипетром этим и бил тот Ферсита войску то было по нраву,
И проглотило брехню Одиссея уже не жуя и по праву.
И Нестор конечно же ложью блеснул торгуя своей сединой,
В итоге всё войско вновь точит мечи и снова готовится в бой.
Итак, как мы видим ахейцев вожди как лохов в момент разыграли,
Плодов же войны как мы видели дальше и сами вожди не видали..
Но это всё позже пока же ахейцы все рвутся с отвагою в бой,
Чтоб уцелевшим что было делить, но временно  между собой.
А Ахиллес всё торгуется, цену, всё набивает себе
Грозился домой возвратиться, да паруса нет на его корабле.
Доспехи свои другу вот уступил троянцев даб попридержать,
Уверен вот был, что ему не придётся слёзы свои проливать.
Друг хочет в бою прогуляться с мечом, свершить так сказать променад
Вот так, через битву, троянец быть битым обязан и быть тому рад!
Патрокл и ложку и меч обронил в бою, хоть в расчёт то не брал
И тут выясняется, Гектор закон, Патрокла убив, нарушал!
И в праведном гневе вспылил Ахиллес: да как же ты подлый посмел,
Ведь я отправляя Патрокла на бой не смерти ему ведь хотел.
И он показал всем войскам и наглядно, как справедливость вершить,
Что как сын богини, он стрелки большой, большой спец был переводить.
Агамемнон заявлял ему прежде: ты хочешь уйти – путь свободен всегда!
Ты всех ненавистней мне между царями, не верил тебе я ещё никогда.
Только раздоры, война и сраженья, тебе, сын богини, приятны
Ты не́ принимаешь ударов судьбы, а всё же они неотвратны.
Сам Ахиллес другу не отказал, сам ему отдал доспех
И, вправе Гектора строго судить за этот же собственный грех.
Картинно над трупом потом издевался – эдакий чудо-герой!
Богов на себя этим гнев он навлёк – убит с того божьей стрелой.
Всем в мерзости не уступал его сын, бравый наследничек Пирр,
И средь своих же он, сам для себя ни чем не поддерживал мир
И был убит из-за девицы красной наследником Агамемнона
После того как тот в месть за отца убил узурпатора трона.
Судьба побеждённых ничем не завидна, горек их тяжкий удел,
Но не всегда победители в славе, и их торжеству есть предел.
Не пожинает ходивший в атаку победы плодов, никогда,
Не для того затеваются битвы или какая война.
Агамемнон возвращался героем, Касандру добычею вёз
Триумф предвкушая по встрече с народом в своём утонув мире грёз.
Не все его ждали в отчизне с любовью любви чьей-то стал он помехой
Его дожидаясь, жена, Клитемнестра, другому досталась утехой.
Понятно, что места ему не осталось ни в сердце жены, ни на троне его,
Долго отсутствовал в доме хозяин, его оттеснили взяв трон как своё.
И месть Клитемнестры к нему полыхала, хоть чувству тому десять лет
Та ж дочь убиенную всё ж не забыла готовя убийце ответ.
На Трою когда собирались всем флотом, внезапный вдруг выдался штиль,
Как будто бы боги вдруг разом все против иль сказка иль сон или быль.
Тогда за советом Атрид обратился к жрецу, а уж тот ясность внёс,
Оракул как будто бы требует чтобы, царь дочь свою в жертву принёс.
Уж Агамемнон как юлил извивался, и в жёны б Ахиллу отдал,
Но Улисс напомнил о долге пред войском, и на́ положенье нажал.
Атрид отсылал дочь с женой но Пелид от Лесбоса быстро вернулся,
И тут ещё в письмах царь Агамемнон на плане своём поперхнулся.
Принёс-таки дочь свою в жертву богам убил Ифигению царь,
Вернулся от Трои Эгисф с Клитемнестрой на троне его господарь.
В любовники к царской жене затесался видать уж момент улучил,
С Касандрой Атрида из Трои он встретил за трапезою и убил.
Эней как ни странно в войну не встревал хотя он был зятем Приаму
И вряд ли встревал бы, но тут Ахиллес поддался соблазну и сраму
Угнал тот стада Анхизида Энея, просто, разбойным путём,
И… через то ограбленье, геройски, новым разжился врагом.
………………………………………………………………………………………..

……………………………………………………………………
Гневу повод дал оплошно, повод к наказанию
А тот уж не замедлил дал, широкий ход старанию.
Люди были жалкое, бессильное всем племя,
Без мысли и надежды в чём и в думах мягко темя.
Хоть зрячие – не видели и слушая – глухие
Такими были они все, по всей земле такие.
Бродили словно тени всюду в смысл не вникая
Их мысли не имели связи тем ум не развивая
Они, не разумев того, что просто ощущали,
От простоумия ничто, ещё не понимали.
Хоро́м просторных, светлых, люди, всё ещё не ведали,
Искусства плотничьего, стен, из сруба не изведали.
Подобно муравьям кишащим в подземельях жили,
Всё норы палками себе наукой предков рыли.
В глубоких подземелиях, своих этих, гнездились,
В лишённых солнечного света дальше не развились.
Не узнавали близости зимы или весны,
И цветоносной прелестью не видели поры.
Обильной плодом осени они не отмечали
Времён чередование они не замечали.
Всё, что б они ни делали, творили не необдуманно,
Беспорядочно без смысла просто непродуманно.
Сжалился тогда над ними смелый Прометей
Над бедными созданьями похожих на зверей.
Отправился на остров Лемнос в кузницу к приятелю
На гору огненну Мосхил к Гефесту созидателю.
Та огненна гора Мосхил как часть Зевеса дома
Из дома его что-то взять как воровство знакомо.
Взял там искринку чудного божественного пламени,
Что много лет у всех людей потом было на знамени.
Он сохранил искринку ту в феруловой тростинке,
Схороненную нёс её в пещеры по тропинке.
Он людям нор тех показал возможности огня,
И понимал, что тем уже приговорил себя.
Людей наукам научил и всякому искусству,
Им объяснил восход закат светил небесных грустных.
Их научил науке чисел обучил письму
Воспоминаний силу дал, развитие уму.
Искусства вещего основу людям преподал,
Как дикого вола запречь чтоб поле тот вспахал.
При людях гордого коня, поймал, впрёг в колесницу
Построил судно с вёслами под шуйцу и десницу.
Парусом льняным то судно тут же окрылил,
И штурвалом он корму, как должно наделил.(закрепил)
Чтобы плавал он по водам в дальние края
Чтобы мог пересекать под парусом моря.
По его же наставленьям люди изучали
То чего все без него пока не замечали.
Научились добывать сокрытые сокровища
Различать, употреблять использовать в стано́вища
Железо, медь и золото, и мрамор, серебро,
До этого ведь смертные не знали о том что,
До той поры как смерть когда кого-то настигала
Всё человечество лекарств тогда ещё не знало.
Питья и мази, порошки, и смеси все целебные…
Чтоб остановить болезнь для них тогда волшебные.
Беспощадная болезни сила велика,
А Прометей им преподал, что лечит и трава.
Предвидеть будущее чтоб, средства́ он им открыл
Угадывать их научил, что в снах им объяснил.
Гармонию, мелодию всех звуков понимать,
И по полёту в небе птиц, учил распознавать.
Смотреть во внутренность животных все их изучая
Сравнивая, через то, себя же познавая.
Прометей освободил людей от страха смерти,
И надежду в них вселил, слепую в коловерти.
От мучительных предчувствий их освободил,
Пониманьем смысла жизни он их наделил.
Так во все искусства жизни им посвящены…
Из беспомощности дикой, к прекрасной жизни перешли.
Зевс был в злобе на титана, за тайны, просвещение
И огня, не пламени, искринки похищение.
Против его воли люди зажили в тепле
И живут пусть в хижинах, но всё же не в норе.
И конечно Зевс задумал Япетида наказать,
И об этом догадавшись предостерегала мать.
И Фемида уверяла, что властитель новый,
На словах чистосердечен в помыслах бедовый.
Он всегда красноречив тем хочет всем понравиться
Но от последнего титана он не прочь избавиться.
Только тем и занят в думах, – главный груз его мозгов
Эта страсть уже заметна каждому в семье богов.
И Фемида предрекала сыну тяжки цепи
За проступок скован будет – за всех людей на свете.
Мучиться ему в оковах тридцать тысяч лет
Примирения ж с Кронидом и в итоге нет.
В будущее заглянула не нашла в нём дружбы
Между Прометеем с Зевсом – другие там уж нужды.
Примирение всё ж было ибо рок желал
Чтоб Геракл Прометею снова волю дал.
Не страшился Прометей всё ж гнева Эгиоха,
Был уверен в сделанном и людям так неплохо
Любил во всём он род людской, дух гордый сохраняя
Вёл себя с достоинством всем, чести не роняя.
Гордый дух, любовь к народам к гибели влекли
А Зевс был рад… за Прометеем, вот… есть факт вины.
……………………………………………………………………………….

Завещание Прокуса

Непроглядна летня ночь над градом опустилась
Альба –Лонга в духоту той ночи погрузилась
Но во дворце царя о сне, никто не помышляет
Про́кус, престарелый царь, час свой доживает.
Десятый царь, наследный трон, ему ещё решить
Кого из сыновей своих тем троном наделить.
Обременён болезнями он очень много лет
На троне же держался крепко… будто смены ему нет.
Он не спешил власть передать его что-то держало
Иль разница в его сынах его сильно пугала
Иль озадачила его и он не мог решиться
Кому из них власть передать – как тот распорядится?
Сумеет ли тот осторожно с властью обращаться
Ведь и двенадцатому трон ещё должен достатся
В хорошем состоянии с народным благодушием
Хотя того всё ж не достичь одним великодушием
А методы правления всегда ли популярны
Мето́ды же внушения не лишь жестикулярны.
В опочивальне царской, люд, толпится, ожидает
Своим присутствием царя из жизни провожает
Здесь все из тех кто никогда ни в чём хоть раз перечил
Наверное чтоб царь их, там, за выслугу бы встретил.
Здесь слуги, лекари царя, ближайшие советники
Большая вся его родня, а у ворот и сплетники.
У изголовья сыновья застыли в напряжении
Хрипит дыханием монарх и немощны движения.
Все ждали, ждали от него последнего указа
Чтоб знать кому писать за ним текст первого приказа.
Всем было ясно – до утра монарх не доживёт
А трон не может быть пустым, но кто его займёт?
И кто царём… одиннадцатым… Альба-Лонги, будет?
Нуми́тор ли, Аму́лий ли все ждут как он рассудит.
Нумитор старший, на престол имеет больше прав,
Монарх же может назначать любой закон поправ,
Царя же умирающего, воля, всесвященна
Наследникам и подданным она первостепенна.
Прока́с мог на престол назначить младшего, Амулия,
Хоть младший но причастен к роду царственного Юлия.
Всё сильнее становились боли жесточайшие
Чувствовалось, подступают, мгновения горчайшие
И Прока́с сам понимал, – подходит жизнь к концу
И вот вопрос, ему решать, последний он к нему.
В тягостном молчании все волю его ждут
Последнюю, престольную с того собрались тут.
Наконец собрав все силы царь заговорил:
«Дети мои, власть с богатством, что я накопил –
Оставляю вам, вас двое, одинаково вы мне
Дороги, решайте сами вы с тем справитесь вполне.
Одному быть может много, чтоб в прострацию не впасть
Пусть один возьмёт богатство, а другому будет власть.
Ты Нуми́тор старший сын мой, тебе первым выбирать
Что тебе по сердцу будет можешь сразу забирать.
И Нумитор выдал тут же: «Власть мне больше по душе
Да и проводил я время большей частью при тебе».
Пусть едва, но всё ж мелькнула тень досады на лице
Младшего, он был в надежде как-то власть прибрать себе.
Но сказал тогда Амулий: «Значит я теперь богат
Хоть не жаждал быть богатым просто так хотел мой брат».
И на том вопрос решился. «Мир вам» прошептал Прока́с
С тем закрылись ясны очи про́бил его смерти час.
…
Разве могут в этом мире врозь хоть день существовать
Власть с богатством, это можно, только лишь предполагать!
Где богатство там и власть вся соберётся как вожжа
Этим власть придаст богатству ещё больше в закрома.
Не испытывал Амулий огорчения на том
И коварен и хитёр был тот Амулий, да во всём.
Знал уж он, что обладая всем сокровищем отца
Он и власть легко получит подкупив люд для себя.
Так оно всё и случилось горожан он подкупил
Брата вышвырнул из трона и всю власть тем захватил.
Сын Нумитора единствен – приказал его убить
Дочь его же Рею Сильву в храм весталкой удалить.
А Нумитора под строгий взял контроль как и надзор
В отдалённое поместье поместил на скотный двор.
И на том он был спокоен, показалось так ему
Что на трон претендовать-то из наследных, некому.
Сын Нумитора, племянник, на тот свет препровождён,
Рея Сильвия в весталках, сам Нумитор заточён.
Посвящение в весталки происходит чрез обет
Чрез священный, на безбрачье, налагающий запрет
На рождение потомства, – ей наследных не родить
Что могли б на трон чрез время, своё право предъявить.
Боги правда рассудили его планы на свой лад
Как-то раз пошла весталка взяв кувшин вдруг через сад
Время жертвоприношений, Рея по воду пошла
Сада и не замечала, да и был ли он когда.
Там пред нею появился, волк, огромный страшный зверь
Рея с ужасом бежала ей казалось через дверь,
Бросилась бежать от зверя ужасом объятая
Ветер обгоняя в страхе бедным сердцем сжатая.
Но дано ли убежать кому-то от судьбы?
В пещере Рея Сильвия очнулась от беды.
Рядом с ней сидел красавец в шлеме золотом
Гривастом, сам в доспехах весь, да ещё с мечом.
Сам красоты божественной, златой короткий меч
Подумала: наверно он, помог от волка сбечь?
– «Знаешь ли кто пред тобой, весталка храма Весты?
Прекраснейшая как мечта любой смертной невесты, –
Спросил улыбаясь красавец могучий весь утопая в лучах
Рея была перепугана волком, что не́ находилась в словах.
«Бояться меня всё ж не следует, дева, я – Марс, бог войны, подари,
Свою мне любовь или ж если посмеешь, законом каким, – откажи!
Но разве посмеешь Юпитера сыну в своей ты, любви отказать?
В такой ситуации, как ты считаешь, могли меня боги послать?
Мошне чтоб быть пухлой за гроши на время до гроба и только того;
Вас трона лишили, вас в лету низвергли, вас предал народ, – каково!
Уж коли все боги не видят хоть в ком-то того кто за вас бы поднялся
Значит в народе, во всём, как ни странно, такой ещё не нарождался.
Его предстоит народить, но кому, за вашу семью встать стеной
Ужели какая из всей Альбы-Лонги решит: пусть то сын будет мой.
Никто, никакая, не будет с желанием взавтра героя рожать,
Чтобы низвергнутым, да в давнем прошлом, власть над собой возвращать.
Брат твой убит, тех кого ты родишь боги на власть сберегут;
За честь семьи, за поруганный трон они за вас всех воздадут».
Сильвия знала, что за нарушенье обета безбрачья весталку живьём
В землю закапывают, но что делать, оставить как есть поросло чтоб быльём?
Богу войны отказать? А ведь послан и аргументы, сильней не сыскать
Ради семьи, ради чести отцовской Рея решила всё ж не отказать.
В положенный срок народились у Сильвии малые крошки, её близнецы,
Они дети Марса, и волей бессмертных на бла́гое дело они рождены.
Амулию скоро о том доложили в неописуемый гнев тот пришёл
И приказал, как диктует обычай и древний, что не́ дикарей произвол:
Заживо… похоронить ту весталку, в Тибре младенцев её утопить,
Тем навсегда за собой право трона думал Амулий на том закрепить.
И отнесли в тот же день Рею Сильвию, лекторы, волю царя исполнять,
В закрытых носилках… на Поле преступников, чтобы её там живьём закопать.
Было то поле при городе, рядом, там предавали казнённых земле,
За святотатство, разбой и бунтарство против царя, что решалось в суде.
Правда, судьёй, был всё тот же Амулий, тот же Амулий законом и был,
Как он надумает тако и будет сие означало – так суд наш решил!
И он приказал приготовить могилу, и Сильвию скоро могила ждала
Обширная, очень глубокая яма кровать в ней и стол даже стул у стола
С хлебом корзина с водою кувшин, светильник на этом столе
Такую, с коварной заботой безмерной, он, не готовил себе.
А боги с небес наблюдали за действом своё в этом всём замышляя
А люди решеньем царя посчитали трудом своим осуществляя.
И вот всем богам жрец читает усердно, гимн, на краю той могилы
Рею укрытую саваном длинным сторожко на дно опустили.
Затем перекрыли могилу гранитной, огромной, тяжёлой плитой
И сверху засыпали, из этой ямы, взятой, песчаной землёй.
Слуга же Амулия в это же время в корзину близняшек уло́жил
Понёс их к реке чтобы бросить их в воду но там его дух растревожил
Свинцовыми водами Тибр, в тот день очень роптал он волной
С порывами ветра катились на берег и те велики высотой.
Слуга испугался потока воды у кромки корзину поставил
Царю доложить исполненье приказа стопы свои тут же направил.
Пришёл доложил: «Как поручено мне, так в точности волю исполнил
Корзину на длинном шесте в реку внёс и там же водою наполнил».
Всё выше вода между тем поднималась на этом участке реки
И вскоре корзину волной подхватило снесло и на гребне волны
Несло её к морю и гибель детей конечно была неизбежной
Но только богам те живыми нужны и невредимы как прежде.
Проплыв, но немного, теченье её направило к ближним кустам
А там та корзина высокою ручкой уже прицепилась к корням,
Смоковницы, что там подмыло водою, сильным на тот день потоком
Всё как случайность и произошло, конечно же, так… ненароком.
И волны унялись, и ветер утих корзина осев наклонилась,
Перевернулась мальцов изрыгнув в сторонку на чуть откатилась.
Мальцы отползли от кустов на песчаный пологий реки этой брег
Здесь и нашла их волчица, – главнейший на тот момент их обере́г.
У этой волчицы как будто случайно волчата к тем дням народились,
Она унесла малышей к себе в логово, где те волчата резвились.
И там близнецы вместе с волчьим потомством прильнули к волчицы сосцам
Так и питались её молоком подобно волчицы щенкам
Крепли, росли выбираться из логова с «братством молочным» уж стали
На солнце резвиться порой в догонялки, игры они затевали.
Тут-то нашёл малышей Фаустул, местный пастух царских стад
Он их отнёс в свою хижину, очень, находке своей он был рад.
Решив, воспитает несчастных подкидышей будто своих сыновей
Жена Фаустула, Акка Ларенция с душой приняла малышей.
Намедни они своего хоронили, болезнь их сынка унесла
И тут вдруг им горем убитым на радость, двоих вот, судьба привела.
Ромулом и Ремом Ларенция малых, в первый же день нарекает
С душою и сердцем в великой заботе она тех мальцов окружает.
Скоро они среди сверстников стали осанкой своей выделяться
Силой конечно и в юношей статных стали они превращаться.
Оба они рассудительны были, отважны и со стороны
Не только лишь сверстников, но ведь и зрелых весьма уважаемы были они.
Жизнь же вели они как подобает лишь людям свободным, считая, –
Свобода – не праздность как и не безделье ответственность же налагая;
Охота – добыча, но для пропитанья, разбойникам – бой без конца!
Слабым – защита и обществу были надёжной опорой тогда.
…………………………………………………………………………………………
Лаций — земля изгнанников

Однажды Ромул, что умом был покрепче и с виду как создан для власти
Не для подчинения иль выполненья приказов каких, хоть отчасти,
Просил Фаустула о древности ветхой родной стороны рассказать
Тот же отнекивался всё ссылаясь, мол, что я пастух могу знать!
Ромул был настойчив, пришлось Фаустулу тому всё же дать-таки слово,
Пообещал о былых временах ему рассказать, что всё ж ново.
Обычно не спрашивает молодёжь о предках своих давно живших,
Им неинтересен их род в виде древа и жизнь ей же давших, почивших.
Но как-то случилось, сдержал пастух слово закончивши труд свой дневной
Рем и Ромул разложивши костёр обычной вечерней порой, –
Услышали всё же, приёмный отец поведал о давних делах
Рассказ удивительный о́ том что было в минувших, прошедших веках:
«Когда-то Сатурн, древний бог, от Юпитера, преследований, уходя,
Спасаясь, покинул небес все чертоги, убежища в мире ища,
И он нашёл, в устье нашего Тибра убежище и отыскалось
Угрюмой, бесплодной была та земля, вернее тогда так считалось.
В дождливую пору, тогда ж в каждый год Тибр брега покидал
Долины при устье, там, между холмами, надолго водой заливал
В боло́та зловонные он превращал их, тогда уже люди здесь жили
Но жизнь их была жалким существованьем иной же ещё не добыли.
Они земледелия в те дни не знали и скот при себе не держали
Мелкие звери им были за пищу, коренья а земле ковыряли
На гибель они были обречены от лихорадки болотной
Но и от нищенской жизни суровой от веку до веку голодной.
Жили когда-то они за восточным, морем, великим народом,
Были, но, чужеземцев воинственных много, их не удержать за порогом,
И те заходили к ним с милой улыбкой поддержки и помощь прося
Окрепли в стране их, да так что хозяев и выжили, дав им пинка.
Долго народ как изгнанник по свету повсюду гонимый скитался
Пока к нам сюда к устью Тибра пришёл, случайно привалить собрался
А вскоре Сатурн как изгнанник, дорогу, к этим же людям нашёл.
Он поселился средь них, дал законы, установил, тем в порядок привёл.
Он их болота учил осушать, хлеб сеять он их учил
Век Золотой так, с приходом Сатурна, в земле этой и наступил
То был век покоя, достатка и мира, что прежде ещё не бывало
В то время, пришедшим, при боге Сатурне, для жизни всего доставало.
И в память о том, что земля устья Тибра негостеприимна пусть, с виду,
Дала всё ж приют как изгнанику богу, народу, не дав их в обиду…
Стала людьми называться с тех дней, – а имя дал видимо знающий…
Не как-то там, как бы лишь место назвать, а Лаций, что значит скрывающий.
В прошлое канул златой век Сатурна народы сменили друг друга
Бывало сплеталось по нескольку их, в один жгут причём очень туго.
За шестьдесят долгих лет до великой, Троянской, ужасной войны
В Лаций пришел сын Гермеса, Эвандр, повержен ударом судьбы
Он был сын Гермеса и нимфы аркадской ту нимфу Карментой зовут
В Италии правда, Эвандр был изгнан, из родины, здесь его чтут.
За что он был изгнан никто вам не скажет – никто того просто не знает
Лаций – изгнанников край он не спросит, он всё на свой лад понимает.
Тяжко Эвандру, весьма тяжело ему выпало то расставание
И ведь тому он не знал объяснения как и себе оправдания
Кармента конечно же с изгнанным сыном расстаться никак не хотела
И участь изгнанника с ним разделила как выпало в долю – всецело.
Насколько Эвандру смогли в том, «помочь», знакомые как и друзья,
Соседи и прочие родины бывшей, уже не узнать никогда.
Кармента, его, как могла утешала: «Нет смысла печалиться, сын,
Надо удары сносить терпеливо, увы, ты такой не один.
Главное, что за тобой нет вины, по сути, вины за тобой,
Как ни искали твои обвинители, ан, не нашли никакой
Не за проступки какие-то в коих, сокрыто причин наказание
Но за отсутствие их таковых к тебе применили изгнание.
И до́ нас ведь было немало эллинов Судьбой обречённых скитаться,
Кадма хотя бы судьбу тяжку вспомни, уж с ним-то за что могло статься
Он город отстроил и жизнь в нём наладил народу закон преподал
И после всего, что он доброго сделал изгнанником видишь ли стал.
Гроза нас минует и солнце вновь будет, светить будет снова тебе
Ты лишь оставайся каким ты был прежде и тем будешь верен себе».
Долог и труден был путь их в чужбинах пока они в Лаций пришли,
Когда здесь Кармента увидела диво, земли нашей, эти холмы.
Она вдруг почувствовав дар прорицания, в ней пробудился тогда,
Сказала: «Край изгнанных, милый… здравствуй родной навсегда!
Здравствуйте нимфы лесов здешних, вод, рек и озёр, родников,
Благословите приход наш в край этот, я вижу чрез много веков
Я вижу огромнейший город, который, возникнет на этих холмах
Град вечной славы, превосходящей, славу всех прочих в по миру краях!»
Эвандр почувствовал в этих словах больших перспектив для себя, –
Закончились странствия полные горя, лишений, невзгод с того дня
Он на одном из прибрежных холмов с матерью выстроил дом
С помощью раньше пришедших сюда они помогали им в том.
И вскоре уже уваженье снискал, Эвандр, доверие местных
Ему за короткий то срок удалось в общеньях открытых и тесных.
Он смог их суровые нравы смягчить, они ж были очень суровы
Он письменности их сумел научить и музыке и во всём новый
Ввёл культ богов алтари им возвёл жрецов обучил пониманью
Божиих знаков, примет и знамений их правильному толкованью.
Он объяснил им какой из богов в какой ипостаси силён
Жертву он их научил приносить и заложил пантеон.
Чрез три поколения после Эвандра уже после смерти его
Лация при́няла новых изгнанников тоже хлебнувших своё.
Были они из поверженной Трои троянский герой их, Эней
Прибыл сюда после долгих скитаний с большою дружиной своей.
Сын его Юл основал Альба-Лонгу для этого выбрал наш край
Четыре столетия правят потомки и страсти в них хоть отбавляй.
Из рода Энея и нынешний царь, Амулий, но всё ж не по праву
Царствует он ибо силой взял трон, и вместе же с ним всю державу.
Трон отобрал он у брата Нумитора, элиту он всю подкупил,
Нумитору власть от отца приходилась, но братцем низвергнут он был.
Братоубийства всё ж недопустил советчиков в том ему было…
Но́ всё ж греха он того не свершил, настолько всё ж сердца хватило.
Нумитору жизнь сохранил и позволил здесь, у холмов поселиться
В поместье своём, но и дальше ему, не позволял удалиться.
Так царь законный изгнаником стал, уже много лет на земле,
Изгнанных и проживает один единственный в своей семье».
Закончил рассказ Фаустул свой и долго молча смотрел на костёр
Огонь догорал и уж сумерки скрыли округи зелёный простор.
«Каких ещё примет изгнанников Лаций? И будет ли град возведён
Тот о котором пророчила нимфа?» – задумчиво словно себя спросил он.
…………………………………………………………………………………………………………..

Смерть Амулия

Распря как везде бывает вспыхнула меж пастухов
То ль Нумитора виновны, то ль Амулия, – суров
Нрав и быт животноводов такова уж их юдоль
Им стоять на страже стада, да хоть лев придёт – изволь!
Будь готов ответить зверю коль придёт на выпаса
Или вор какой, – ты воин, без копья как и меча.
И пока там ссоры, склоки Рэм с Ромулом втихаря
Под шумок разборок громких умыкнули часть скота.
Не особо разбирались чей на самом деле скот
Лихо стадо завернули и… в предел своих ворот.
Хоть их в том изобличали отказались признавать
Скот похищенный намедни, отказались возвращать.
Скот Нумитора, так что же, они ж более того
Стали собирать беднейших под мятежное крыло
Множество их, неимущих, стали собирать к себе
Дерзки мысли им внушая и мечты о мятеже.
Миновало там каких-то может быть с десяток дней
Уж Нумитора народец, те из всех, что по-смелей
Захватили как-то Рэма к господину привели
Тот на юношу дивился; рост, при силе, стать: «Скажи,
Кто ты и откуда родом, очень хочется мне знать
Ты на дочь мою столь схожий, что готов тебя признать?»
Рэм ответил: «Что ж не скрою на вопрос ответ я дам
Я всю жизнь живу здесь рядом, али не известно вам?
При родителях конечно у меня есть брат близнец
Мать при доме, а отец мой и пастух и сбруи швец.
Шорник он в свободно время, упряжь как и седла шьёт
И рыбачит, лук и стрелы, на рыбалку он берёт.
Но мне кажется ты больше соответствуешь тому
Чтобы восседать на троне чем Амулий, не спешу,
Льстить тебе, скажу по делу прежде ведь, чем наказать,
Ты вопросы задаешь мне и пытаешься понять
А Амулий на расправу без суда и права скор
Но таким грехом отмечен властный злыдень или вор.
Мы с Ромулом, моим братом, с моим братом близнецом
Фаустула всё считали нашим от роду отцом,
Но о нас здесь столько слухов и насколь они верны.
Я не знаю, брат не знает, коль ты знаешь, расскажи?
Говорят, что по рожденьи, говорят бывает, нам.
Что нас с братом на съеденье сразу ж бросили зверям.
Но волчица, что в то время обитала у холма
У высокого, зовётся, Капитолием, тогда,
Выкормила, говорят нам, своим волчьим молоком
Там-то Фаустул нашёл нас, так и стал нашим отцом.
Вырастил он нас, с супругой, как родных своих детей,
Правда ль, вымысел ль не знаю, но мне верится скорей.
Точно знают только боги как и Фаустул с женой,
А пока что, как ты видишь, – предстою перед тобой.
……………………………………………………………………………..

Нумитор – дед, Марс – отец Рэма и Ромула (вариация)

Согласно преданию Рим был основан Ромулом и Ремом, они близнецы,
Дети весталки, Нуми́тора внуки по праву с рождения братья-цари.
Сильвия Рея, царя Альба-Лонги, Нумитора дочь, что был с трона смещён
После того как наследный принц канул, иль просто в безвестие был удалён
Во время охоты, его окружение где-то отстало в гористых лесах
Царю отчиталось мол всё обыскали хотя могли дни просидеть при кострах.
Братом Амулием, царь Альбы-Лонги, после несчастия с трона смещён
Честолюбив был он в замыслах чёрных, да и в аферах он был искушён.
Сильвию Рею Амулий заставил не замуж пойти, а весталкою стать
Тридцатилетнее это безбрачие хоть не острог приговору ж под стать.
Так и служила при храме безропотно вечный огонь для богов берегла
Лес тот реликтовый тем и дремучий, а Сильвия днями при храме одна.
В год же четвёртый служения в храме Марс к ней явился и от него
Братья у них народились и это, Сильвии горе опять принесло.
Амулий разгневан – в узилище Рею, младенцев в корзину велел –
Выбросить в Тибр! Приказ был исполнен, но Марс за детьми приглядел.
Корзину прибило к отлогому брегу холма́ Палати́нского, там
Волчица их вынесла в логове скрыла вскормила подобно щенкам.
Заботы же матери дятел и чибис делили на первых порах меж собой
Животные эти священными стали и ныне хранит Рим их образ живой.
Затем близнецов подобрал Фаустул, пастух неприметный, царя
Его накануне несчастье постигло – семью навестила беда.
С женой он своею Ларенцией Аккой был в скорби по смерти дитя
Ещё не утешились с горем не свыклись и вот боги дали им два.
Ларенция рада была близнецам взяла их в своё попеченье
А жили всю жизнь они на выпасах младенцев скрыть происхожденье
От прочих каких любопытных не сложно Ларенцию редко кто видел
И коль приглашённый к ним не заходил так то ещё даже обидел.
Корзина у логова в ней атрибуты по ним Фаустул догадался
Что эти мальцы Нумито́ра породы и прежде с женой пошептался.
Растили мальцов как своих сыновей внимания не привлекая
Но время идёт и им тесен стал дом их Лоренция их отпуская
Дала атрибуты и предупредила: Амулия «псов» обходите
Идите к Нуми́тору и атрибуты ему от себя предъявите.
Кому-то другому их не предъявляйте, храните подальше от глаз
Пока вы не в доме Нумитора помнить: Амулий убъёт за них вас.
Вам путь в Альба-Логну уже по дороге к вам будут шпики приставать
Амулий вас ищет и цепи готовы палач ждёт чтоб вас заковать.
Беречь атрибуты от всех любопытных и хищных коварных людей
Других на пути вам не встретить, ведь ныне такие на службе властей.
Держитесь друг друга, но на расстояньи, старайтесь, скрывайте лицо
Чтоб быть неприметными, незабывайте, лицо-то у вас ведь одно.
Прошли близнецы в Альба-Лонгу и дед, признал атрибуты семьи
Он рад был тому, что теперь не один они рады, что не одни.
Всегда при правителе из приближённых один чем-то да недоволен
И коли возможность представится тут же решать будет он уже волен
Нуми́тор с их помощью трон свой вернул Амулий был ими убит,
Но Рим в эти дни не заложен ещё, его заложить предстоит.
……………………………………………………………………………………….

Знак Цезарю свыше

…………………………………………………………………….
Случилось как-то, Цезарю сказал один прохожий:
– Ты осмотрел бы акведук, – на что он стал похожий!
Его бы надо обновить он частью обветшал,
Не дальнего, у Виковаро, дрова я там сбирал.
Вот там, я посмотрел, там надо, руки приложить,
Насколько и кому, когда, – тебе дано решить.
Претор города, мы видим, молод, а старается,
Но работы очень много… успеть, – не получается.
И Цезарь выбрал вскоре день, отправился в дорогу
Осматривая акведук набрёл вдруг на берлогу,
Большую, даже будет с грот, жреца у входа встретил,
И на приветствие его, приветствием ответил.
– Так это ты, весть посылал, сам в город не пришёл.
Не знал бы я округу Рима, вряд ли бы нашёл.
– И когда ты догадался, что тебя зовут?
– Когда о преторе сказали, что младого чтут.
– Мне в город, знаешь ли, трибун, путь настрого заказан,
Не каждый жрец на жречество авгурами помазан.
Вот сам ты как, в жрецы прошёл? Лишь волею знакомства,
А воля та в руках больных… синдромом скопидомства.
Но не за тем тебя я звал, я должен сообщить,
Тебя праматерь Юлиев решила посетить.
– Она давно забыла нас, не знаю почему,
Ну хоть бы раз в столетие нам весточку одну.
– Не знаю с чем она к тебе, но зря не потревожит.
Ты ж знаешь боги не всесильны, лишь что-то, каждый может!
Теперь не принято у них встревать в дела людские
А прежде ж было – каждый день, и люди ведь другие.
Их всех ведь ненасыть взяла – учитель Улисс-лжец
А с тем благоразумию и близится конец.
– Как наша встреча состоится, как, когда и где?
– Возможно даже вскорости и думаю во сне.
Она придёт к тебе во сне, ведь нынче уголков,
Спокойных тихих уже нет, удобных для богов.
И люди ж стали не сильней могучего Тидида,
Но громогласней и наглей, а мускулы для вида.
С того теперь не стали боги посещать людей
В их жизни гнусные встревать и заняты своей.
– Тревогу ты принёс мне жрец, ужасную тревогу.
– Тебе дорогу показать… к твоему порогу?
Какой ты жрец хоть был в жрецах? И был, да не усвоил!
Когда по личному, кого, какой бог беспокоил?
Скажу, что речь не о тебе, я думаю, тут что-то
Я думаю, что лично ты, должен спасать кого-то.
Кого-то очень важного из рода твоего
Не знаю, что предположить, ты сам в своё гнездо
Сам посмотри и разберись, ты лучше знаешь, впрочем,
Кому из вас Юпитер Рима, трон надо́лго прочит,
Кто должен волею его, род Юлиев прославить
Кому из вас поручит он, годами Римом править?
Не просто так пошлёт меня, твоя трибун, праматерь
Как нынче стол тебе накроют, пусть не меняют скатерть.
………………………………………………………………………………

Время императора Августа

– Я в неурочный час к тебе, а почему, ты знаешь!
Ты так несправедлив ко мне, ведь ты не забываешь, –
Венера с болею в душе к Юпитеру с упрёком, –
Где всё что обещал ты мне и утверждалось Роком?
И Парки все не возражали, а что имеют дети,
Мои потомки смертные, лишь приключенья эти!?
…
Зевс сердцем Трою ненавидел, всё вёл свою игру
Играя в рассудительность дразнил свою жену,
А та, зря распаляяся с Афиной наседали,
Они бы Трою за полдня всю в щебень раскатали
5 Эней же в бойню не встревал хоть и Приаму зять,
И тем Атридам не мешал, ужели не понять.
Не трогал бы любимец ваш его стада скота,
Не получили б в сте́нах Трои нового врага.
Вы Ахиллеса любите, а он, чтоб лишь возвыситься
10 И с помощью богов не мог, простых кровью насытиться
Как сын богини был ода́рен мощными члена́ми
Поддерживалась сила в нём же многоми богами.
А он что? Только зверствовал, был над простыми зверь
Дожить ему б до наших дней  любим был б и теперь.
15 И ты, как Зевс, ведёшь игрища, за спиной богов,
Тот за интригу иль аферу на всё всегда готов.
Когда Атрид у Ахиллеса, девицу забрал,
Тот разве что, в конвульсиях на землю не упал,
Вот того и не хватало, чтоб упал и бился
20 В истерике, уж сын жених, он к маме обратился.
О чём просил герой времён и мира всех народов?
О том чтоб бог помог врагам своих бить как уродов.
Да так побить чтоб было всем ахейцам то в новинку,
Чтоб небо показалось им и их царям с овчинку.
25 И всем это понравилось и ныне у богов,
Нет никого кто бред такой остановить готов.
И силы помогали в том… все те кто чем силён
Ахилла просьбе вняли и… никто не удивлён.
Ахиллу и бессмертным всем… из его друзей,
30 Плевать ведь было глубоко, да на его людей.
Они и помогли врагам бить ахеян успешно
Уж сколь минуло дней и лет, а зло то, всё не грешно.
– Но лидеры ахейцев всех те жертвы оправдали!
– Мозги бы лидерам народов вы бы прежде дали!
…
35 Вы с Зевсом как вопрос решали: он не доглядел,
Несправедливости к Энею по причине дел,
Не лишь осады Трои и… семейного раздрая,
Но и своих интриг коварных и в них детей впрягая.
Посмел бы Аполлон когда без ведома Кронида
40 Не то что двинуться, потяг какой сделать для вида
Ещё у Трои стен и врат данайца не бывало
Когда Фетида Ахиллесу славу обещала!
Но для того и упреждала, что он должен сгинуть,
В каком-нибудь бою у стен, и смерть не отодвинуть.
45 Все боги вскользь намёком знали – Рок предначертал!
Но коли так, то почему же Аполлон стрелял?
Решенью Рока и судьба и боги все подвластны,
На поле боя воины… все всем смертям причастны,
Ведь каждый мог пустить стрелу и лучников хватало,
50 И ведь пускали стрелы, их, там тучами летало,
Но ни одна, хотя б на грех, к Ахиллу приближалась
А пустят в его сторону так тут же отклонялась.
Ты знаешь почему и я, представь бессмертный, знаю,
Я Феба выстрел видела и всем вам заявляю,
55 Олимп был против чтоб Ахилла смертный завалил
И славу победителя Ахилла получил.
Настолько цель ничтожная и Зевс сам разменялся
Когда подставить сына Феба Гере соглашался.
И та ж святая мать святых, ещё к нему с упрёком
60 Мол горя натворил ты Феб, ох выйдет тебе боком.
На свадьбе мол Фетиды пел и жениха Пелея
Старался музыку дарил струн цитры не жалея.
И сына мол вымаливал на свадьбе новобрачным,
Рождение Ахилла мол всем объявлял удачным
65 Ахиллу мол из всех богов сам радостнейшим был
И вдруг вот так; решил, надумал, взял, да и убил!?
И вот весь мир с тем и живёт и с тем героем носится
Сумел Олимп подставиться и опростоволоситься.
Летит стрела та в гуще стрел, одна, прямым путём
70 Та гуща стрел отклонится, а та всё на своём,
И надо же так угодить туда куда не след…
Всего-то в пятку шлёпнула и всё – героя нет!
И святость вся не помогла и с божеством родство
А Сарпедон воскрес из мёртвых, дважды до того.
75 А тут героя в пятку и… сын едет отомстить,
Да тем что может на глазах… отца, сынов добить.
Иль Пирр в чём благородством всё ж в миру блеснуть успел,
Пока его Орест на меч свой острый лихо вздел?
Летит стрела, но Феб причём, ведь есть и Артемида,
80 И та могла стрелу пусть, так… в облако для вида
Вернуться в гущу с высоты, а уж из гущи стрел
Какая, чья… героя валит, пусть каждый не у дел.
Но нет, кукушечка, ночная, всех перекукует,
Так Гера в алькове своём над мужем всё лютует.
85 Да кто, да кто кроме неё решил постановил
Чтобы в Ахилла Феб стрелял… и тот стрелу пустил,
Но не́ без воли Зевса, нет, тот попросил отечески,
Мол надо бы чуть охладить геройский пыл весь, греческий.
А Аполлон, когда и в чём, отцу бы отказал,
90 В тот день с Олимпа срочной просьбой Зевс его послал.
Все знали, все кроме него… все десять уж знали,
Что Ахиллеса в своём плане, домой не возвращали
А вот потом, когда он в зал, чертога возвратился
И после Геры слов стыдливо в угол удалился
95 Сама же Гера подошедшей Палладе заявила
Что план десятилетний свой стрелой осуществила.
Гефест сам слышал он был рядом,  рядышком стоял
И по наивности своей он сам мне рассказал.
Когда вино всем разносил ему это по нраву
100 Он любит побеседовать с вином слова по праву
Вот  так, вино мне подаёт и говорит, что Гера
Нужна не только нам как мать, нужна и для примера,
Смотри вот, десять лет ни слова, молча, к цели своей шла,
Рукою Феба цель достигла… и всё ж ему судья!
105 И ведь никто не возразил хотя о плане знали
Троим, мне, Фебу и Лето́ об этом не сказали.
Так жили мы, одной семьёй, семейством благочинным,
И я покинула Олимп, уход не беспричинный.
Ну да, нашли замену мне и имя сохранили,
110 От смертных мой уход, понятно же что скрыли
Угодно им, ну да и пусть, по нраву представление
Коль их устроило любви, кривое отражение.
– Ты пригласи на помощь к нам из северных краёв
Коварного из всех их там известных нам богов.
Средь них там есть не́кто Локи́ двуличен и коварен
И изворотлив и хитёр и ох как не бездарен.
Его считают лживым, но… то далеко не всё
Понятия «ложь» «истина» ему как за одно.
Ему нет в этом разницы не это надо нам
Нужна лишь изворотливость, коварство по делам.
– Слыхал о нём, наказан он, привязан он к скале,
Бельдара-аса он убил, дебош в своей семье
Устроил оскорбил всех асов, потом пытался скрыться
Но поймали, а за всё… пришлось и поплатиться.
Но мысль твоя верная я Хёнира спрошу
Не будет О́дин возражать, Локи́ призвать рискну.
– Но если Ло́ки, промыслитель, не помошник нам,
За Кавказом, у Хвалыни, утёс грозой волнам,
На том утёсе, лицемерий, отдыхает бог
Саламбрат, он как я знаю, Улиссу помог,
Ведь весь Олимп и по сей день. Всё голову ломает,
Кто Улисса лгать научил Олимп пока не знает.
Может пригласить Дайдая – бог… той же семьи
Исполняет все желанья как и все мечты.
Но тогда, нам нужен кто-то кто бы помечтал,
Чтоб Октавий лицемером, интриганом стал.
Стал жестоким и коварным этим нам удобен
На предательство любое чтобы стал способен.
– Что ж, – сказал Юпитер, – лучше, я бы не придумал
Жаль, что Ло́ки дебоширить, в своём семействе вздумал.
……………………………………………………………………………………
После же́, усыновленья, братом бабки, Фу́рин стал,
Зваться всем Гай Юлий Цезарь, сенат же имя Август дал.
Император Цезарь Август он же и Октавиан,
Гай Октавию был сыном, с того и суффикс ан прида́н.
Суффикс этот означает – бывший, из Октавие́в
Чувствовал в том униженье, будто он из Авгие́в.
Род Октавиев не знатен если с Юлиев сравнить,
Это Фу́рина подвигло по возможности факт скрыть.
Был тщеславен Август. Имя, как клеймо – Октавиан.
Всем собой напоминало, он… в род Юлиев был зван.
Он богатого хоть рода, но плебейского всё ж был,
А враги слух распускали: дед его менялой слыл.
Дескать в городе Велитры был тот дед ростовщиком
Достоверно лишь известно, то, что дед жил в граде том.
Был из горожан почтенных, состоятельных мошной,
А отец Октавиана занимал уж пост другой,
Пост военного трибуна, претора, наместника,
Македонии, успешен, в битвах, бил предместника,
Племена пределов вражьих… за что ему и слава,
А победа полководца на триумф даст право.
Гай Октавий кандидатом в консулы собрался,
Да умер вот, скоропостижно, триумф не состоялся.
Атия, Фури́на мать, зна́тнейшего рода,
И́з патрицианского, – вельможная порода,
Гая Юлия сестры, дочерью была,
Сенатор Атий Марк Бальби́н был ей за отца.
Гней Помпей был родственник сенатору Бальбину,
Вто́рым браком Гай Октавий в жёны взял Атину.
Срузе же как трон импе́рский Юлий Цезарь занял,
Зная Право Рима всё ж советников он нанял,
Те нашли в законе лаз, и весь плебейский род
Октавиев, в патриции, прошёл мимо ворот.
По воле всех богов Фурин рождён был на рассвете,
До октябрьских календ, за девять дней, но эти,
Дни, не много значили, от основанья Рима,
При троне бывший, Энеид, на трон не сядет мимо.
…………………………………………………………………………